Speech genre modelling experience

Tatyana Y. Vodovatova

(Russia, International Market Institute, Samara)

Цель настоящей статьи - представить и кратко охарактеризовать речевой жанр буффонады, которая, как показывают наблюдения над языковым материалом, представленном в художественных произведениях и средствах массовой информации на английском языке, является сложившейся в британской лингвокультуре жанровой формой и особенно активно развивается в наши дни. Этот жанр обладает самостоятельным статусом в системе речевых жанров англоязычного дискурса, поскольку реализуется в типичных коммуникативных ситуациях, воплощается в особого рода текстах, является характеристикой определенного лингвокультурного типажа – baffoon, балагура, трепача, приколиста. Оговоримся при этом, что приведенные русскоязычные слова отнюдь не являются переводом английского слова baffoonery, buffoon и могут даже дать превратное представление об изучаемом жанре в силу его яркой национально-культурной специфики: в частности, русское балагурство связывается с совершенно иными по сравнению с Британией лингвокультурными проявлениями. Русские (примерные) соответствия призваны лишь в самом общем виде представить изучаемое явление.
Актуальность этой проблемы обусловлена значительным интересом в современном языкознании к теории речевых жанров и необходимостью их дальнейшего изучения, а также распространенностью описываемого жанра буффонады.
Жанр балагурства ныне весьма популярен, у нас и за рубежом. Он чем-то созвучен духу нашего времени. Основная черта буффонады (балагурства) – это презентация бытия в целом и его отдельных проявлений как чего-то несерьезного. Буффонада существовала во все века, но в последнее время она стала особенно востребованной, о чем свидетельствует множество телепередач и СМИ-рубрик в этом жанре. Почему народ этим увлекается? Можно предположить, что после периода идеологических восторгов, свойственных ХХв. (будь то восхищение идеями коммунизма или нацизма, а также демократии, глобализма, научно-технической революции и т.п.), народные массы, увидев, что ни одна из этих идей не принесла обещанного благоденствия, разочаровались в них и стали относиться к любым идеологиям иронически; наступила пора отрезвления, характеризующаяся скептическим и несколько циничным отношением к идейности. Как писал Дж. Оруэлл, после всех политических катаклизмов и мировых войн мало кто всерьез верит в такие коммунистические лозунги, как в светлое коммунистическое будущее, тысячелетний рейх, американская мечта и проч. Прагматичность современного мышления диктует снисходительно-насмешливое отношение к идеалам, особенно к тем, которые себя не оправдали. Поэтому народ склонен вышучивать серьезные вещи.
Проблема лингвистического описания речевых жанров пока не получила окончательного решения. Как отмечает В.В. Дементьев, «поиск значимых параметров становится определяющим для огромного количества исследований речи разных типов» (Дементьев, 2010). В литературе представлены различные модели описания речевых жанров. В частности, очень популярной, применяемой во многих исследованиях моделью является «анкета речевого жанра» Т.В. Шмелевой (Шмелева, 2007).
К.Ф. Седов в своих работах намечает путь «параметризации» речевого жанра, в соответствии с которым речевой жанр представляется как реализация коммуникативной личности. Коммуникативная личность, как отмечает К.Ф.Седов, в ходе своего социального становления «врастает в систему жанровых норм» (Седов, 2014). Речевые жанры становятся для индивида категориями, структурирующими его речевое поведение и, одновременно, упорядочивающими его сознание. И.Н. Горелов и К.Ф. Седов определяют психолингвистический механизм «врастания» личности в жанр и жанра – в личность: жанры присутствуют в сознании человека в виде фреймов и сценариев, которые при порождении высказывания начинают «работать» уже на стадии возникновения коммуникативного намерения; на этой же стадии возникает настрой на ту или иную модальность общения (Горелов, Седов, 2012).
Примéним модель, обоснованную в трудах И.Н. Горелова и К.Ф. Седова, к описанию жанра буффонады на материале англоязычного художественного дискурса.
Остановимся на характеристиках лингвокультурного типажа baffoon – балагур, трепач, приколист. В.И. Карасик и его ученики детально описали типаж «английский шут» и шутовской дискурс. Но балагур и балагурство – это не то, что шут и шутовство, хотя у них имеется ряд общих черт. Словарные дефиниции выявляют сходные черты шута и балагура: и тот, и другой а) веселят окружающих б) своей болтовней. Эти черты составляют понятийную сторону изучаемого типажа (Карасик, Ярмахова, 2009).
Анализ лингвокультурных типажей, представленных в англоязычной художественной литературе (лорд Генри в «Портрете Дориана Грея» и лорд Артур Горинг в «Идеальном муже» О. Уайльда, главный герой романов А. Маклина, автор и действующее лицо повести «Трое в лодке» Дж. К. Джерома), позволяет выявить различия в их образной и ценностной характеристиках. Шут сам себя намеренно выставляет дураком, а балагур сохраняет достоинство, глядя на реальность сверху вниз, с иронической позиции.
Балагур и шутник – тоже разные, хотя в чем-то и сходные роли. Балагур – не всякий шутник, а, конкретно, трепач, приколист. Прикалываться, трепаться - такова жизненная позиция балагура. Это не значит, что он и в самом деле легкомыслен; нет, это маска, которую он надевает, чтобы вышутить жизнь. Это делается в разных целях:
- чтобы выдержать самому и помочь другим выдержать тяготы бытия;
- чтобы высветить и высмеять абсурд жизни;
- чтобы, скрывшись за маской несерьезности (что с болтуна взять?), избежать репрессий за горькую правду, которую он говорит о мире;
- чтобы привнести в жизнь немного радости и веселья, которые так нужны людям;
- чтобы добиться коммуникативного успеха (балагур – душа общества).
Балагурский дискурс – жанр игрового дискурса. Под игровым дискурсом, вслед за Е.И. Шейгал и Ю.М. Ивановой, мы понимаем особый вид дискурса - как всей совокупности проявлений игры в общении, как конгломерата жанров и коммуникативных событий (Шейгал, Иванова, 2008). При таком понимании феномен игры не сводится, с одной стороны, только к языковой игре, но и не расширяется чрезмерно, с другой, когда под игру подводится практически любое общение.
Многие характерные признаки игрового дискурса, отмечаемые Е.И.Шейгал и Ю.М. Ивановой, а именно, снятие автором с себя ответственности за собственные действия, получение удовольствия от самого процесса, а не от результата (как, например, в работе), неутилитарный характер общения, высокое эмоциональное напряжение коммуникантов ярко проявляются в балагурских текстах.
Изучение текстов, в которых реализуется жанр буффонады, с точки зрения языковых особенностей позволяет установить доминанты жанра. Как свидетельствуют примеры речевых партий балагуров, к ним относятся ироническая модальность и языковая креативность.
Ирония, как известно, относится к категориям, которые не имеют собственных средств выражения, однако в изучаемых текстах в качестве таковых функционируют вводные конструкций, имплицитная авторская оценка событий/персонажей, оригинальные авторские номинации, контраст реализуемых в тексте функциональных стилей, аллюзии, неожиданные сравнения, гиперболизация, контраст ожидаемого и реального сообщения, повтор и другие.
Креативность проявляется в использовании языковой игры различного рода - обыгрывании смыслов, использовании косвенных речевых актов, парадоксов, в искажении цитаты, контрасте высокого и низкого стилей речи, обыгрывании формы, противопоставлении языковых и речевых единиц, оригинальных сравнениях и проч.
Приведем в качестве примеров высказывания любителей побалагурить из произведений О. Уайльда.
I apologize for the intelligence of my remarks. I’ve forgotten that you were a member of the Parliament.
В примере выделены жирным шрифтом парадокс (персонаж извиняется за собственную интеллигентность) и скрытая авторская оценка членов парламента как неумных и неинтеллигентных людей.
Lord Goring (to the statue): It is a great nuisance. I can’t find anyone else to talk to. I’m so full of interesting information. I feel like the latest edition of something. Well … after some consideration … so much to do? There is only one thing to be done. There comes a time in every son’s life when he must, indeed, follow his father’s advice: I shall go to bed at once.
Выделено оригинальное сравнение самого себя с новейшим информационным печатным изданием. Присутствует также контраст между ожидаемой новостью о некоем ценном наставлении, которое дал Артуру отец, и сообщением, что тот всего-навсего посоветовал ему пораньше лечь спать. Используется также не адекватный ситуации (лорд Артур обращается к статуе) возвышенный стиль речи.
Do you know, Arthur, I sometimes wish I were you. – Do you know, Robert, sometimes I wish you were too.
Иронический тон и языковая игра обусловлены здесь лексическим и синтаксическим повтором реплики-стимула в реплике-реакции и обыгрыванием языковой формы: «Я хотел бы быть тобой. - Я тоже хотел бы, чтобы ты был тобой».
Well, there is nothing I like more than to be congratulated. Though invariably I find the pleasure immeasurably increased when I know what for.
Гиперболизация («Нет ничего более приятного…, удовольствие неизмеримо возрастает …» - по отношению к выслушанному по незначительному поводу поздравлению служит созданию иронической модальности приведенного высказывания.
I am very selfish. I haven’t told you half of them [bad qualities ] yet. And the others are quite dreadful.
Косвенный речевой жанр самокритики используется здесь для создания иронической модальности: указывая девушке на свои «ужасные» недостатки, персонаж на самом деле пытается за ней ухаживать.
I believe there is a popular saying about frying pans and fires, except now it is you and I, dear Gertrude, who are to be roasted.
Обыгрывание прецедентного текста в данном примере обеспечивает высказыванию высокую креативность и оригинальность.
Итак, балагурство возникает в той или иной культурно-языковой креативной среде, характеризующейся своим особым каноном мировосприятия, формирования и словесного формулирования мысли. Эта среда содержит в себе порождающую модель балагурского дискурса и ее конкретные субмодели, по которым строятся определенные шутки. Отсюда национально-специфическая британская речевая буффонада.
Подлинный балагур – это творческая языковая личность, талантливый коммуникант (термин Г.С. Клычкова). Речь таких людей является питательной средой для пополнения лингвокультурного пространства разного рода шутливыми клише, которые потом многократно цитируются.

Литература

1.Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики. - М.: Лабиринт, 2012. – 318 c.
2.Дементьев В.В. Теория речевых жанров. - М.: Знак, 2010. – 289 c.
3.Карасик В.И., Ярмахова Е.А. Лингвокультурный типаж «английский чудак». - М.: Гнозис, 2009. – 246 c.
4.Седов К.Ф. Речежанровая идентичность как компонент коммуникативной личности. // Жанры речи. - Саратов, 2014. - Вып. 7. – С. 26 – 38.
5.Шейгал Е.И., Иванова Ю.М. Игровой дискурс: игра как коммуникативное событие. // Известия РАН. Серия языка и литературы. - М., 2008. - №1. – Т. 67. – С. 68 – 79.
6.Шмелева Т.В. Модель речевого жанра. // Жанры речи. - Саратов, 2007. - Вып.1. – С. 38 – 46.