Columnism as an evaluative genre

Margarita V. Podkolzina

(Russia, Orel State University)

Колумнистика представляет собой одну из относительно новых тенденций в российской публицистике, даже сам термин еще окончательно не закрепился, в частности, он не находит отражения в авторитетных словарях. На настоящий момент его можно встретить только в оперативно реагирующих на изменения в языке электронных словарях в сети Интернет.
На взгляд ряда исследователей, жанр колумнистики еще не устоялся, он находится на стадии формирования, а потому в нем сочетаются свойства и особенности различных жанров, таких как эссе, комментарий, фельетон и др. Иногда говорят даже о принципиальной внежанровости авторской колонки, о том, что колонка – это, скорее, рубрика, чем жанр, поскольку каждый автор заполняет свою колонку в меру своих способностей и интересов. Симптоматично название секции в рамках конференции «Эволюция жанров в истории российской журналистики», проходившей в Самарском государственном университете в марте 2017 г.: «Колумнистика: от рубрики к жанру». В связи с этим уместно привести мнение С.С. Успенской: «… Логичным представляется выяснить, какие жанры преобладают, какие являются обычными для этой рубрики, и можно ли вообще отнести все тексты, написанные под рубрикой колонки, к известным нам жанрам, и есть ли основания относить тексты, написанные в колонке, к особой жанровой форме?» (Успенская, 2017: 243).
Такой подход к материалу одновременно и осложняет, и упрощает нашу работу как лингвиста. С одной стороны, мы не должны ориентироваться в этом случае на каноны журналистики. Это существенно облегчает нашу задачу, поскольку введение в лингвистическое исследование терминологического и понятийного аппарата другой, хотя и смежной дисциплины, может привести к ненужным сложностям, потребовать множества оговорок и т. д. Кроме того, за неимением четких определений мы можем исходить из собственных критериев отбора материала, которые могут на предварительном этапе быть достаточно размытыми. С другой стороны, отсутствие четкого представления о предмете исследования может привести к тому, что многие выводы и заключения окажутся нерелевантными или малозначащими, при этом какие-то важные аспекты описания материала могут выпасть из поля нашего внимания. Тем не менее, мы намерены подходить к нашему материалу, опираясь на следующие установки: во-первых, такое явление как колумнистика существует как класс текстов с присущими ему свойствами; во-вторых, мы способны определить, относится ли конкретный текст к этому классу, с большей или меньшей уверенностью; в-третьих, мы подходим к нашему материалу не таксономически, а функционально, т. е. допускаем, что конкретные тексты могут содержать не все те признаки, которые могут рассматриваться как жанроформирующие, а лишь некоторые из них.
Наиболее очевидный и, возможно, важнейший признак колонки – ее авторский характер. Понятно, что текста без автора не бывает. Однако в системе массовой коммуникации определенному обезличиванию подвергается не только адресат высказывания, но и адресант. Зачастую указание автора не несет какой-то специальной нагрузки и выполняет сугубо информационную функцию. Совсем иная картина наблюдается в случае колонки: имя автора, по большому счету, предшествует материалу, даже заголовку, который, казалось бы, должен привлекать наибольшее внимание. Неслучайно во многих изданиях, в особенности в их электронных версиях, для разделов авторских колонок характерна как бы двойная иерархия. Так, например, в списке рубрик газеты «Известия» колонка Максима Соколова представлена как отдельный раздел наряду с разделом «Комментарии» (который с точки зрения содержания не совсем соответствует своему названию, поскольку собственно комментарии там представлены в малой степени), и, одновременно, как подраздел внутри него.
По мнению Л.Е. Кройчика, «современная публицистика все отчетливее персонифицируется. Автор перестает быть обезличенным ретранслятором передаваемой информации – он все явственнее становится ее интерпретатором. Точка зрения конкретного лица интересна сегодня сама по себе» (Кройчик, 2017). В принципе, данное утверждение справедливо для любого публицистического жанра. Отличие колумнистики состоит в том, как нам кажется, что автор колонки изначально не рассматривается как ретранслятор информации: информация, содержащаяся в колонке — это никогда не новость.
Следует отметить, что Л.Е. Кройчик рассматривает колонку как представителя исследовательско-новостных публицистических жанров (Кройчик, 2017). С этим можно согласиться, если иметь в виду, что колонка почти всегда отзывается на актуальные события, которые на слуху, и привлекают всеобщее внимание, но в том, что касается собственно информационной составляющей колонки, то в лучшем случае здесь можно говорить о выдвижении на передний план одних аспектов ситуации и перемещении на задний план других.
Иными словами, колонка — это не текст новостей, а текст о новостях. Кроме того, собственно «новость» может быть либо совершенно незначительной и касаться, по большому счету, только самого автора, либо, даже в случае значимости новости, выступать только в качестве повода для размышлений автора по тому или иному поводу. Приведем несколько примеров. Так, текст Д.Лекуха «Грустно, девушки» (электронная газета «Взгляд», 14.11.2018) начинается словами: «Лучший форвард нашей с вами страны снова отметился за «Тоттенхем». На этот раз в одной восьмой финала Кубка Англии. Причем – дублем». Текст в целом при этом посвящен не футболисту Р. Павлюченко и не Кубку Англии, а плачевному состоянию инфраструктуры российского футбола. Колонка Н. Радуловой в той же газете за то же число начинается словами «На днях я попросила читательниц своего блога назвать имя известного и самого лучшего, на их взгляд, женатого парня. Идеального мужа, короче. Результаты, мягко говоря, удивили». Это, безусловно, тоже в некотором смысле новость, но вряд ли достаточная для того, чтобы считать этот текст исследовательско-новостным. При этом исследовательским он считаться может, поскольку посвящен проблеме отношения к институту брака. Наконец, опубликованная одновременно с предыдущими двумя текстами статья Д. Соколова-Митрича «Экстремизм из-под ногтей», в которой рассматриваются вопросы организации противодействия экстремизму и возможные проблемы, связанные с бюрократизацией этого процесса, т. е. вопросы, имеющие значение для всей страны, начинается с региональной новости — решения самарского суда по делу об экстремизме. Все это позволяет говорить о том, что новость для колонки — это лишь один из поводов для авторского размышления. Соответственно, наличие связи с актуальным событием должно быть признано важным, системным, но не инвариантным признаком жанра колумнистики.
Одной из важных вех в развитии современной коммуникативной лингвистики было появление теории речевых актов, теории изначально не лингвистической, а логической. При всей ограниченности этой теории (Макаров, 2014), необходимо признать, что именно в ее рамках последовательно и, главное, масштабно, были проведены исследования, в основе которых лежал совсем не новый тезис о различении в коммуникативном акте того, что говорится, и того, зачем это говорится, с фокусированием внимания на последнем. Если исходить из того, что целостный текст может рассматриваться как развернутое высказывание (работы М.М. Бахтина и его последователей), то акцентирование авторской позиции в жанре колумнистики позволяет говорить о том, что в высказываниях этого типа интенциональный компонент превалирует над содержательным, модус более значим, чем диктум, содержание тематично, а отношение — рематично.
Сложное высказывание — авторская колонка — весьма непростой объект с точки зрения природы его иллокутивно-модальной рамки. Тот факт, что такой сложный речевой продукт обладает структурой, несводимой к терминам синтаксиса предложения, предполагает и особое структурирование иллокутивно-модального компонента. По мнению В.Н. Шашковой, вопрос о модальной составляющей целого текста может быть поставлен двумя способами: создается ли модальность текста по принципу композициональности, т.е. путем простого сложения модальных смыслов его сентенциальных составляющих, или же она допускает рассмотрение как величина относительно самостоятельная, обнаруживающая непрямую, нелинейную корреляцию с модальными значениями отдельных предложений, составляющих исследуемый текст (Шашкова, 2006). Модальность как одно из обязательных конституирующих свойств текста при второй альтернативе предстает заданной уже в модели его текстотипа, предопределяющей предпочтительный репертуар модальных значений, подлежащих непременному выражению в строе данного текста.
Не подлежит сомнению, что в чисто «техническом» смысле языковой аппарат средств выражения модальных значений «плотно замкнут» на предложении, и его роль как естественного носителя модальности бесспорна. Вместе с тем, анализ ряда работ, выполненных в 1970-1990-е гг. и посвященных описанию специфики текстовой модальности, ясно говорит о становлении тенденции признания второго решения не только правомерным, но и предпочтительным (Шашкова, 2006).
Поскольку мы, вслед за Е.М. Вольф, считаем оценочные значения разновидностью модальных (Вольф, 2015), то данная точка зрения вполне применима к нашему материалу. Мы полагаем, впрочем, что эти два подхода, во-первых, не противоположны, а комплементарны, и, во-вторых, не исчерпывают всех возможностей. Сначала обоснуем первое возражение.
Типов модальных значений, как известно, множество, при этом они могут комбинироваться между собой. Совсем не очевидно, что тот или иной текстотип будет задавать конкретные значения разных типов модальности. Так, широко распространенное явление предвзятого освещения тех или иных событий в новостях опирается на тот факт, что модальные значения реальности и достоверности, характерные для текстов этого рода (т. е. диктуемые текстотипом), никоим образом не конфликтуют с общей аксиологической оценкой «хорошо/плохо», которая, в принципе, безразлична к идее как реальности, так и достоверности. Кроме того, оценочные значения и модальные значения других типов могут иметь разные «точки приложения»: оценочность может быть направлена как на пропозицию в целом, так и на ее компоненты, в то время как оцениваться с точки зрения реальности/нереальности может только вся пропозиция. Общая схема может быть такой:

1. война между А и Б — (содержание сообщения);
2. война между А и В имеет место (оценка степени реальности);
3. война между А и В — это плохо (общая оценка ситуации);
4. в этой войне А (или, соответственно, В) плохие, а В (соответственно, А) — хорошие (частная оценка одного из компонентов).

В принципе, только пункты 1 и 2 диктуются текстотипом, и только п. 4, по идее, в текстах такого рода присутствовать не должен, хотя, безусловно, регулярно присутствует. В любом случае, модальные значения, представленные в 3 и 4, формируются только лишь на основе сентенциальных модальностей.
Второе возражение связано с тем, что подход к модальности развернутого текста как суммы сентенциальных модальностей предполагает их гомогенность, что возможно только в частных случаях. В общем случае следует, очевидно, говорить о производности модальности текста от конгломерата частных модальностей, причем последние могут быть разного рода, и взаимодействие между ними может осуществляться на основании весьма сложных отношений. Так, если говорить об оценочности как таковой, мы можем привести пример колонки П. Данилина «Партия "политического гербалайфа"» (www.vz.ru/columns/2007/9/24/111577.html), подробный разбор которой мы проводили ранее (Подколзина, 2007) в связи с выявлением средств осуществления общей отрицательной оценки. В частности, одним из средств осуществления порицания объекта отрицательной оценки (партии «Союз Правых Сил») было положительное оценивание отдельных представителей этой партии, причем на фоне этой положительной оценки порицание, направленное на других представителей той же партии становилось более акцентированным. Затем такое акцентированное порицание переносилось на партию в целом, в результате чего достигался значительный эффект воздействия на читателя. Этот прием в упомянутом тексте носил системный характер. Можно сказать, что общая оценочность текста формировалась по определенной схеме, в которой даже по видимости разнонаправленные оценочные смыслы участвовали в создании целостной оценки.
Вышесказанное означает, что применительно к колонке как классу текстов должны быть решены следующие задачи: 1) установить, какие виды оценочных и шире, модальных значений, задаются в колонке изначально; 2) установить, какие значения и в каких пропорциях задаются на сентенциональном уровне; 3) по возможности выявить способы взаимодействия между разными значениями и закономерности формирования общетекстовых значений. Рамки статьи не позволяют говорить обо всех этих задачах. Мы сосредоточимся только лишь на первой из них, поскольку речь здесь как раз и идет о характеристиках колонки как жанра.
Модальная схема колонки (как и любого текста) задается изначально типом коммуникативной ситуации, основной характеристикой которой являются целевые аспекты коммуникации, отражающие потребности коммуникантов.
По мнению В.И. Карасика, текст должен исследоваться в ситуации общения, и основой такого исследования должен быть анализ коммуникативных обстоятельств, которые представляют собой важнейший смыслообразующий компонент текста. Предлагается учитывать такие категории общения как участники (их статусно-ролевые и ситуативно-коммуникативные характеристики), условия (пресуппозиции, сфера общения, хронотоп, коммуникативная среда), организация(мотивы, цели и стратегии, развертывание и членение, контроль общения и вариативность коммуникативных средств), а также способы(канал и режим, тональность, стиль и жанр) (Карасик, 2018). С учетом того, что все эти категории являются взаимообусловливающими, допустимо говорить о возможности выявления жанровых свойств через анализ прочих характеристик.
Некоторые характеристики текста-колонки стандартны для массовой коммуникации вообще, поэтому их можно «оставит за скобками». Обратимся к тем из них, которые предполагают своеобразие колумнистики как жанра.
Во-первых, это уже указывавшееся подчеркнуто авторское, личностное начало: это создает значительно более мощный фон для восприятия текста, чем это обычно случается при знакомстве со средствами массовой коммуникации. Автор колонки интересен читателю как личность, имеющая определенную репутацию как в социальном, так и лингвистическом смысле. Определенный стиль изложения, набор риторических приемов, стилистических средств так же характеризует конкретную колонку, как и определенное отношение к проблемам, позиция автора. Это, в свою очередь, должно влиять и на автора, который стремится соответствовать ожиданиям. Следовательно, фактор адресанта сообщения предопределяет узнаваемость и стилистическую однородность колонок одного автора. При этом субъективно оцениваемая степень подобия текстов одного автора в данном жанре на порядок выше степени подобия текстов одного автора в таких жанрах, как, допустим, новостной репортаж.
Во-вторых, колонка изначально направлена на интерпретацию события, данность которого находится в пресуппозиции, поэтому она допускает весьма приблизительное описание объекта высказывания, который выступает не как информационная основа текста, самодостаточная в принципе, а как компонент более сложных конструкций, например, как типичный представитель более значительного явления, контрастный элемент при сопоставлении, один из вариантов развития какого-то отношения, характеристика участников самого события и т. д. Это свойство сильно сближает колумнистику с таким жанром как эссеистика, однако и отличает от него, поскольку та степень свободы, которая характерна для эссе, неприемлема в колонке, являющейся все же публицистическим текстом.
Отсюда следует третья важная характеристика: актуальность. Трактуемые в колонке проблемы объективно существуют и значимы для общества в конкретный момент написания колонки. Это, в свою очередь, требует обоснованности и основательности, хотя бы формальной, содержащихся в колонке выводов и заключений.
Перечисленные свойства колонки позволяют нам теперь с большой долей уверенности назвать те модальные характеристики, которыми текст-колонка будет обладать в силу самой принадлежности к жанру.

1. Общая модальность текста так или иначе сводится к общей аксиологической оценке.
2. Модальность реальности так или иначе обязана присутствовать в тексте, причем конкретные предложения, несущие значение реальности, обычно сконцентрированы в начале текста.
3. Модальности возможности, необходимости и желательности возможны, но с большой долей вероятности исключают модальность достоверности, и наоборот.
4. Частнооценочные значения подчинены задаче выражения общей аксиологической оценки.

Однако речь не идет только лишь о списке видов модальных значений. Специфика колонки как сложного высказывания состоит в том, что модальный и, прежде всего, оценочный потенциал задается во многом на уровне ожиданий читателя уже в момент сопоставления имени колумниста и темы колонки, отраженной в заголовке. Выбирая раздел «Колонка», читатель настраивает себя на получение оценочных суждений, видя знакомую фамилию автора и тему – предвкушает характер оценок. Задача собственно текста – это предвкушение оправдать.

Литература

1. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. - М.: Мысль, 2015. - 226с.
2. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - М.: Гнозис, 2018. – 390 с.
3. Кройчик Л.Е. Система журналистских жанров // Основы творческой деятельности журналиста. – СПб.: Знание, 2017. – 272 с.
4. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. - М.: Гнозис, 2014. - 280 с.
5. Подколзина М.В. Макроречевой акт порицания и способы его реализации. // Актуальные проблемы коммуникации и культуры-6. Ред. Грейдина Н.Л. – Москва-Пятигорск, 2007. – 320 с.
6. Успенская С.С. Колумнистика: проблемы жанровой идентификации. // Вестник ВГУ. - Серия: Филология. Журналистика. – 2017. - № 1. -С. 240-244.
7. Шашкова В.Н. Коммуникативно-целевая специфика и особенности модального плана текстов учебно-дидактического характера: дис. … канд. филол. наук. - Орел: Орловский государственный университет, 2006.