Information warfare: conflict information and fake means of its conduction (on the base of the English-language speech texts of modern American politicians).

Nadezhda L. Greydina

(Russia, Pyatigorsk State University)

Понятие «информационная война» обязано своим появлением в понятийно-категориальном аппарате тому факту, что информация начала использоваться в качестве своеобразного оружия. Данному термину было дано множество определений. В результате изучения ряда формулировок можно разделить всю массу определений на две большие категории: в первой информационный компонент рассматривается на уровне стратегии (исследования Д.П. Беляева, Н.Л. Волковского, В.А. Лисичкина, А.В. Манойло, И.Н. Панарина, Г.Г. Почепцова, С.В. Ткаченко, Л.А. Шелепина), во второй – на уровне тактики (исследования Костарева С.В., Ефремова О.Ю., Зверева С.Э., К.В. Клаузевица). В первую группу могут быть отнесены, например, исследования А.В. Манойло. По мнению этого автора, вышеуказанное явление можно охарактеризовать в качестве процесса противоборства сообществ людей, целью которого является решение экономических, политических, военных и прочих задач стратегического уровня посредством оказания влияния на власть, армию и силовые структуры или граждан противостоящей стороны с помощью предоставления им особых, специальным образом подобранных и обработанных сведений и информационных материалов, а также предотвращения попыток подобного влияния в отношении своей стороны (Манойло, 2018). Исследования, трактующие понятие «информационная война» в качестве действий, противостоящих друг другу сторон, с применением информации в любых формах (Волковский, 2002) либо в качестве применения информации для обеспечения достижения политических целей в рамках противодействия крупных социальных групп (Лисичкин, Шелепин, 1999; Почепцов, 2000; Панарин, 2008; Ткаченко, 2011; Панарин, 2011; Беляев, 2014), также могут быть отнесены к первой категории. Вторая категория включает в себя работы по изучению информационных войн, где информация понимается как качественная характеристика в обеспечении боевых действий, которая для решения политических или других вопросов и проблем доминантной не является (Костарев, Ефремов, Зверев, 2014).
Интерес представляет также мнение, высказанное К.В. Клаузевицем. Транспонируя его точку зрения на информационную сферу, можно утверждать, что под информационной войной следует понимать продолжение политики при помощи информационных средств, включая средства информационного насилия (Clausewitz, 1989).
Разработанная нами дефиниция информационной войны детерминирует данное понятие как комплекс целенаправленно-сознательных действий, ориентированных на массовое и индивидуальное сознание для достижения информационно-прагматического превосходства посредством навязывания искаженной информации, нанесении ущерба информационной политике противоположной стороны (Greydina, 2018).
Следует учитывать, что причинение вреда информационной политике страны становится причиной нанесения и более прагматического ущерба.
Сегодня заслуживает особого внимания эффект социализации информационной войны. Он обусловлен наблюдающимся в современном мире феноменом слияния информационного пространства с коммуникативным. Отметим, что под информационным пространством понимается сфера, в которую входят фактологический, инфраструктурный и ресурсный компоненты. При этом коммуникативное пространство выступает в качестве совокупности межличностной, профессиональной, социально-бытовой и прочих сфер общения, в рамках которых реализуется речевое намерение языковой личности.
В ситуациях, где объектом общения выступают новости политического характера, в ряде сфер общения отмечается совмещение данных плоскостей. Число коммуникантов, участвующих в получении, интерпретировании, обсуждении и передаче другим «конфликтной информации» (которая составляет основу всех информационных войн) существенно увеличивается.
Под конфликтной информацией понимаются всевозможные данные либо сообщения, которые являются неоднозначными и сомнительными в эмоциональном, логическом или фактологическом отношении для 2-х или большего количества сторон (продуцентов информации и/или ее реципиентов).
Конфликтная информация представляет собой компонент информационного и коммуникативного взаимодействия, на котором базируется формирование информационно-коммуникативной платформы.
В этом процессе одним из важнейших средств и мотиваторов выступает фейк.
Соответственно, необходимо рассмотреть фейки в качестве средств реализации политики информационной войны и часто используемых способов распространения ложной информации.
В работах разных авторов, посвященных данной теме, наряду с понятием «ложная информация» встречается и формулировка «лживая информация». Мы полагаем, что с позиции лингвистики только термин «ложная информация» имеет право на существование. Это обусловлено разницей в значении вышеуказанных слов. Семантическая часть у них одинаковая («неправдивая, несущая неправду»), но имеется и семантическое различие, в том числе – в плане лексической сочетаемости. Понятие «ложный», как правило, применяется по отношению к неодушевленным объектам (явлениям, предметам), обозначая семантические оттенки несоответствия, неправильности, обманчивости (например, ложное учение). Слово «лживый» в основном употребляется для констатации постоянства проявления лжи, обозначения склонности ко лжи и используется по отношению к одушевленным объектам, отражая их свойство (лживый человек).
Таким образом, применительно к информации, новостям, сообщениям использование прилагательного «ложный» является более корректным.
В англоязычных материалах возможно применение двух вариантов: «fake» или «false». Следует отметить, что первое прилагательное используется для обозначения отсутствия истинности, подлинности, неподдельности, аутентичности, фактичности, тогда как вторым в основном констатируется фактологическое несоответствие, отсутствие соответствия реальности.
Словосочетание «fake news» (фейковые новости) в 2017 г. было объявлено Толковым словарем английского языка Коллинза (Collins English Dictionary) словом года (https://www.telegraph.co.uk/technology/0/fake-news-exactly-has-really-had-influence/). Мировыми СМИ данное понятие стало применяться на 365% чаще (https://www.golos-ameriki.ru/a/word-of-the-year-2017/4098833.html). Прагматический потенциал фейковых новостей может оцениваться в достаточно широком диапазоне – от угрозы свободе обмена мнениями, демократическому строю и даже самому западному порядку до повышения напряженности между разными нациями и государствами вплоть до общецивилизационного уничтожения.
Следует отметить высказывание Д. Трампа, Президента США, в отношении 2017 года. Политик определил этот период как время «of unrelenting bias, unfair news coverage, and even downright fake news» (https://www.dw.com/a-42196619-0), т.е. «беспрецедентной предвзятости, необъективной информационной повестки и даже откровенно фейковых новостей»).
Как было отмечено Д. Трампом в Твиттере, «the mainstream-media critics over at the Media Research Center have been evaluating “evaluative” statements about President Trump on the three main nightly newscasts — ABC’s “World News Tonight,” “CBS Evening News” and “NBC Nightly News” - 91 percent of such statements have been negative, as opposed to 9 percent positive» («Критики основных средств массовой информации в Центре исследований СМИ анализируют «оценочные» высказывания о Президенте Трампе в трех основных ночных выпусках новостей – «Новости мира сегодня вечером от Эй-Би-Си», «Вечерние новости Си-Би-Эс» и «Ночные новости Эн-Би-Си» – 91 % подобных заявлений были отрицательными, в отличие от 9 % - положительных») (twitter.com/realDonaldTrump).
Сущность термина «фейковые новости» по сей день сформулирована недостаточно четко, несмотря на внесение данного понятия в Толковый словарь английского языка Коллинза, в котором оно обозначается как ложная информация, публикуемая и распространяемая в качестве сенсаций, новостей, вызывающих бурную реакцию в обществе (https://www.dp.ru/a/2017/11/02/Tolkovij_slovar_Collins).
Тем не менее, определения понятия «фейковые новости» могут быть разноплановыми. В частности, в ходе конференции ОБСЕ специалисты указывали на расплывчатость рассматриваемого нами понятия. Эксперты констатировали, что данным словосочетанием может обозначаться и скрытная информация, и дезинформация, и пропаганда, и «утки» в СМИ (ложные сведения, публикуемые в качестве шутки либо со злым умыслом). По их мнению, более корректно использование прагматического варианта определения – вред фейковых новостей (https://rtvi.com/noise/505).
По мнению Иссерс О.С., фейком выступает любая фальшивка, которая выдается за настоящий объект (Иссерс, 2014). С учетом этого может быть сформулировано универсальное определение «фейковых новостей».
Ряд исследователей посвятил свои работы различным способам классификации фейковой информации. В частности, с точки зрения Ильченко С.Н., следует выделять фальшивые фото- и видеоматериалы, поддельные аккаунты в Твиттере, зарегистрированные от имени других людей аккаунты в соцсетях (http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/38266/1/journ_staff_2016_28.pdf).
Нами была разработана классификация информационных фейков, которая предполагает деление на следующие категории:
а) информационное манипулирование в качестве средства влияния на отдельную личность, группы людей, массы для формирования намерений, которые не соответствуют их реальным желаниями или целям. Оно может быть количественным (ведущим к укрывательству и обману) либо качественным (подразумевающим фальсификации и ложь);
б) информационная двусмысленность в качестве средства предоставления сведений, которые могут толковаться неоднозначно или неоднородно;
в) информационная неуместность в роли средства представления данных при несоответствии их контексту, обстановке, ситуации;
г) дезинформация, подразумевающая предоставление ложных сведений с целью введения в заблуждение;
д) альтернативные факты, включающие в себя подмену понятий, а также перифраз ложных данных;
е) глубокие фейки, подразумевающие использование ложных сведений в сверхдостоверной реалистичной оболочке благодаря применению современных цифровых технологий.
Фейки с учетом информационного субстрата могут быть разделены на словесные (базирующиеся на публикуемых в СМИ текстах или речах) и смешанные (включающие в себя тексты или речи в сочетании с фото- или видеоматериалами).
Проведенные исследования свидетельствуют о более высокой эффективности смешанных фейков. Они воспринимаются оперативней, чем словесные, и сохраняются в человеческой памяти более продолжительный период времени.
Проблему новостных фейков общество в США расценивает как одну из наиболее серьезных. При этом основное значение имеет не лингвистический уровень ее осмысления, а социально-политический. Так, в соответствии с данными Пью Ресерч Сентер в 2019 году вопрос фейковых новостей для американцев находится в приоритете по сравнению с терроризмом, расизмом, климатическими изменениями и другими острыми проблемами (https://www.theatlantic.com/ideas/archive/2019/06/fake-news-republicans-democrats/591211/). При этом примерно 70% жителей США стали недоверчиво относиться к правительственным организациям именно вследствие фейковых новостей (https://www.theguardian.com/us-news/2019/jun/06/fake-news-how-misinformation-became-the-new-front-in-us-political-warfare). Однако с точки зрения политической элиты США, фейковые новости в большей мере способствуют подрыву устоев демократии (https://www.theguardian.com/us-news/2019/jun/06/fake-news-how-misinformation-became-the-new-front-in-us-political-warfare).
Американским президентом был проведен конкурс Fake News Awards, предполагавший вручение «премии за фейковые новости» (http://www.gop.com/the-highly-anticipated-2017-fake-news-awards).
Среди фейков, привлекших максимум внимания, оказалось достаточно много публикаций, предметно связанных с РФ. Они оказались на 2-й, 3-й, 7-й, 9-й и 11-й позициях списка. Рассмотрим подробней каждый из них.
На 2-й позиции оказался фейковый материал журналиста Б. Росса (телекомпания ABC News). В нем рассказывалось о связях президента Д.Трампа с РФ. Как утверждал автор, ссылаясь на источники, М. Флинн, бывший советник Главы Белого дома в сфере национальной безопасности, был готов дать показания относительно того, что ему было поручено Трампом в тот момент, когда последний являлся кандидатом в президенты, установить связи с представителями РФ. В дальнейшем телеканал дезавуировал данное заявление.
На 3-й позиции расположился фейк о наличии доказательств относительно «сговора Трампа с РФ», полученных от менеджера предвыборной кампании Дж. Кушнера (45-го президента США).
7-ю позицию занял фейковый материал, вышедший в эфир на телеканале CNN, где сообщалось о связях с Россией директора Белого дома по коммуникациям Э. Скарамуччи. Как и репортаж Б. Росса, данное сообщение в дальнейшем было дезавуировано CNN.
9-я позиция была отдана также фейку на телеканале (CNN). На этот раз речь шла о том, что директор ФБР Д. Коми, который был уволен Трампом, не сообщал президенту США данные о том, что в отношении него не проводится расследование по «российскому делу».
И, наконец, 11-ю позицию получили все репортажи, посвященные сговору президента Трампа с РФ. При этом сам Глава Белого дома отмечал: «Russian collusion is the biggest hoax. … No collusion!» («Сговор с Россией — … величайшая фальшивка … Никакого сговора нет!») (https://www.lawfareblog.com/donald-trumps-statements).
Среди СМИ лидерами в данном конкурсе стали: телеканал «Си-Эн-Эн» (CNN) (4 репортажа); газета «Нью-Йорк Таймс» (The New York Times) (две публикации); телесеть «Эй-Би-Си» (ABC), журналы «Ньюсуик» (Newsweek) и «Тайм» (Time), газета «Вашингтон пост» (The Washington Post) – по одному материалу.
В целях дальнейшего рассмотрения данного вопроса интересным представляется такое понятие как «альтернативные факты». В плоскости политической коммуникации его впервые использовала советница 45-го президента США К. Конуэй. Она заявила, что «альтернативные факты не являются фактами» («Alternative facts are not facts») (https://twitter.com/i/web/status/823184384559878144). Это сочетание слов было применено К. Конуэй в отношении спора о количестве зрителей, собравшихся на церемонию инаугурации президента Д. Трампа. Она указала на то, что пресс-секретарем Белого дома Ш. Спайсером были предоставлены «альтернативные факты». Таким образом, данное словосочетание может толковаться в качестве перифразы лжи официального лица либо подмены понятий, ведь в этом случае именно ложные данные имелись в виду под «альтернативными фактами».
Однако понятие «альтернативные факты» сегодня начинает находить активное применение в политической коммуникативной плоскости. Следует отметить, что это словосочетание не является тождественным по своей сути «двоемыслию». Последним, как известно, обозначается способность придерживаться в одно и тоже время двух позиций, противоположных по отношению друг к другу. Двоемыслие – порождение «новояза» (вымышленного, несуществующего языка). Его основной задачей была попытка сузить пространство мысли. С этой целью в новоязе слова приводились к простым понятиям, негативные значения устранялись вовсе (к примеру, использовалось «нехорошо» вместо «плохо»), а одно и то же слово во многих случаях могло обозначать сразу два противоположных по смыслу значения.
В РФ проблема фейков в большей степени беспокоит государство. Население России по большей части может успешно отличить истину от фейковых сообщений. ПАСМИ был организован опрос, по результатам которого можно утверждать, что уровень доверия российских граждан к информации существенно снизился, что способствовало формированию критического отношения к любым материалам и умения различать между собой истинные и ложные сведения (https://pasmi.ru/archive/229966/?spush=dGFyYW5vdkBuZXdpenYucnU=%20).
Важным событием в этой сфере можно считать вступление в силу 29.03.2019 г. Федерального закона №31-ФЗ от 18.03.2019 г. «О внесении изменений в ст.15.3 ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации». Этот правовой акт регламентирует блокировку фейковых сообщений, налагает запрет на публикацию несоответствующих действительности сведений, способных представлять угрозу имуществу, здоровью или жизни граждан, безопасности и общественному порядку, а также мешать работе объектов инфраструктуры и жизнеобеспечения.
Понятие «фейковые новости» в данном ФЗ трактуется в качестве недостоверных общественно значимых сведений, которые распространяются как истинные (http://www.consultant.ru/law/hotdocs/57186.html/).
Отдельного внимания заслуживает еще одна тенденция, заключающаяся в распространении так называемых «глубоких фейков» («deep fakes»). Под глубокими фейками понимаются ложные сведения, которые преподносятся в реалистичной, сверхдостоверной оболочке, полученной благодаря применению современных цифровых технологий. При этом данное понятие обусловливает появление такого феномена как «дивиденд лжеца». Это означает, что вследствие признания существования глубоких фейков формируется логико-психологическая и правовая база, позволяющая опровергать истинные, но невыгодные в каком-либо отношении фактологические данные.
С учетом всего вышесказанного можно говорить о том, что сегодня в массмедийной политической коммуникации грань между достоверной информацией и ложной становится все менее четкой.

Литература

1. Беляев Д.П. Разруха в головах. Информационная вона против России. – СПб.: Вехи, 2014. – 273 с.
2. Волковский Н.Л. История информационных войн: в 2 ч. – СПб.: Мост, 2002. – 286 с.
3. Ильченко С.Н. Фейковая журналистика как элемент современной шоу-цивилизации. // http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/38266/1/journ_staff_2016_28.pdf
4. Иссерс О.С. Медиафейки: между правдой и мистификацией. // Коммуникативные исследования. - 2014. - № 2. - С. 112-123.
5. Конашев М.Б. Некоторые особенности информационных войн 2014 года = Some features of information wars of 2014. // Цензура в России: история и современность. - Вып. 7. - СПб.: Изд-во Рос. нац. б-ки, 2015. - C. 60-88.
6. Костарев С.В., Ефремов О.Ю., Зверев С.Э. Концепция сетецентрических войн в свете доктрины «Единый взгляд 2020». // Военная мысль. - 2014. - № 1. - С. 60.
7. Лисичкин В.А., Шелепин Л.А. Третья мировая (информационно-психологическая) война. - М.: Диалог, 1999. – 368 с.
8. Манойло А.В. Информационные войны и психологические операции. Руководство к действию. - М.: Горячая линия - Телеком, 2018. — 496 с.
9. Панарин И.Н. Информационная война за будущее России. - М.: Международные отношения, 2008. – 328 с.
10. Панарин И.Н. Первая мировая информационная война. Развал СССР. – СПб.: Международные отношения, 2011. – 263 с.
11. Почепцов Г.Г. Информационно-психологическая война. - М.: Рефл-бук, 2000. – 362 с.
12. Ткаченко С.В. Информационная война против России. – СПб.: Лист-бук, 2011. – 218 с.
13. Clausewitz C.V. On war. – Princeton: Princeton University Press, 1989. – 732 p.
14. Collins English Dictionary. – Glasgow: HarperCollins, 2018. – 1643 p.
15. Greydina N.L. Globalization processes in Russian mass media: prospects and consequences. In: Populism, media, politics, and immigration in a globalized world. – Madrid: Universidad Rey Juan Carlos, 2018. – P. 16–25.
16. http://www.consultant.ru/law/hotdocs/57186.html/
17. https://www.dp.ru/a/2017/11/02/Tolkovij_slovar_Collins
18. https://www.golos-ameriki.ru/a/word-of-the-year-2017/4098833.html
19. http://www.gop.com/the-highly-anticipated-2017-fake-news-awards
20. https://www.lawfareblog.com/donald-trumps-statements
21. https://pasmi.ru/archive/229966/?spush=dGFyYW5vdkBuZXdpenYucnU=%20
22. https://rtvi.com/noise/505/
23. https://www.telegraph.co.uk/technology/0/fake-news-exactly-has-really-had-influence/
24. https://www.theatlantic.com/ideas/archive/2019/06/fake-news-republicans-democrats/591211/
25. https://www.theguardian.com/us-news/2019/jun/06/fake-news-how-misinformation-became-the-new-front-in-us-political-warfare
26. twitter.com/realDonaldTrump