Mechanism and spheres of communication conflicts origin

Anzhela A. Loseva

(Russia, Pyatigorsk State Linguistic University)

Осознанное достижение цели с минимальными затратами невозможно без планирования деятельности - без “стратегии” и “тактики”. Обычно стратегия рассматривается как искусство руководства, основанное на правильных прогнозах относительно цели, а тактика – как приемы, способы достижения этой цели.
В этом случае коммуникативная стратегия - это коммуникативный план, который предполагает определенные коммуникативные цели (на фоне определенных установок) и для которого необходима определенная коммуникативная компетентность. Коммуникативная стратегия проявляется в типовых моделях коммуникативного - и соответственно речевого - поведения. Успешная коммуникативная стратегия исходит из тех или иных коммуникативных постулатов, которые демонстрируют условия успешной коммуникации. В любой речевой ситуации обязательным будет постулат осмысленности кода, его одинаковой для адресанта и адресата значимости. В деловой ситуации осмысленность кода может быть обеспечена жестким следованием традиционно понимаемой языковой норме, потому что в деловых сообщениях используется код как совокупность единиц, которые стремятся к пределу смысловой однослойности, одномерности. Соответственно владение нормой обеспечивает почти идеальную тождественность кодов адресанта и адресата. Осмысленность кода обеспечивается не только и не столько владением нормой, но еще и единством языкового опыта, сходным объемом памяти адресанта и адресата.
Коммуникативная тактика - это конкретная реализация стратегии, совокупность действий, выполняемых нами в той или иной последовательности, которые реализуют,/не реализуют коммуникативную стратегию и подчиняются/не подчиняются тем или иным правилам. Такие действия могут быть простыми и сложными как совокупность отдельных шагов по достижению единого результата. В этом случае каждый шаг предполагает решение только части задачи. В одних случаях последовательность шагов остается свободной, в других - она оказывается принципиально важной, значимой. Отсюда следует, что механизм возникновения коммуникативных конфликтов заключается в том, что адресант совершает действия, не соответствующие одному или нескольким правилам, обязательным в данной ситуации общения, или нарушает порядок их выполнения.
Естественно, что коммуникативное поведение зависит от того, что находится вне текста. Но текст, в свою очередь, становясь элементом дискурса, влияет на последующее коммуникативное поведение участников общения. Это влияние проявляется в изменениях коммуникативных тактик на разных этапах исторического развития.
Коммуникативные действия могут осуществляться и, как правило, реализуются по определенному образцу, стереотипу. Стереотипный способ коммуникативного решения, выполнения того или иного правила представляет собой модель коммуникативного - или речевого - поведения. В зависимости от типа коммуникации доля повторяющихся, стереотипных решений, стереотипного поведения будет, безусловно, различной (ср.: жесткое требование следовать стереотипам в деловой речи и требование избегать стереотипов в художественной речи), однако в любой ситуации можно выявить и описать такие модели. И модели эти могут быть конфликтными и бесконфликтными.
Для выполнения действий коммуникантам необходимы инструменты. Так как по своей материальной оболочке большинство производимых коммуникантами действий являются речевыми, основными инструментами для совершения данных действий будут приемы и языковые средства. По этой причине описание совершаемых коммуникантами действий возможно через понятия “прием” и “средство”. Прием - это способ организации тех или иных элементов текста, необходимый для выполнения того или иного правила, а средство - это отдельная языковая единица, которая либо входит в какой-то прием, либо используется самостоятельно для выполнения того или иного правила. Поскольку материализацией речевого поведения выступает текст, то по его языковым характеристикам можно делать выводы о том, какие действия совершает коммуникант и каким правилам подчиняются производимые им действия.
Каждый, кто участвует в коммуникации, интуитивно стремится следовать некоторым нормам и правилам, позволяющим, по его мнению, общаться результативно, успешно. Особенности речевого поведения, т.е. использования кода в конкретной речевой ситуации обсуждала еще классическая риторика. При этом она рассматривала широкий круг вопросов, но, по сути, речь шла об основных правилах, связанных с кодом, хотя и без введения особой терминологии. В классической риторике эти правила подаются в предметной плоскости, как описание основных качеств речи. Уже тогда существовала известная двойственность обозначений, сохранившаяся до наших дней: «качества речи» (качества как существенные признаки, свойства, особенности) часто назывались «требованиями к речи» (требования как норма, совокупность условий, которым кто-то или что-то должно соответствовать), что абсолютно объяснимо, ведь с точки зрения операционной данные качества есть не что иное, как составляющие речевой стратегии говорящего.
Однако успешность коммуникации рассматривается с точки зрения того, какими языковыми средствами создается совпадение или расхождение целей и установок адресанта и адресата, какими средствами может быть достигнута коммуникативная кооперация и что в речевом поведении коммуникантов приводит к конфликту между ними. Потому что возникновение коммуникативного конфликта в первую очередь манифестируется через код, связано с использованием кода, языка как основного средства общения.
Используя язык, совершаются действия смысловыражающие и собственно контактные, обеспечивающие взаимодействие. Именно поэтому нельзя исключать из рассмотрения сферу контакта, как это уже было отмечено, тип отношений между участниками общения, особенности их взаимодействия проявляются в том, как они используют язык. Таким образом, понятие “коммуникативный конфликт” (конфликт в коммуникации) - более широкое, чем понятие “собственно речевой конфликт”(лингвистический конфликт); коммуникативные конфликты - это конфликты и в сфере кода, и в сфере контакта.
Итак, основные составляющие коммуникативного кодекса – это постулаты и правила, следование которым обеспечивает возникновение общего знакового пространства адресанта и адресата, и правила, следование которым обеспечивает возникновение общего контактного пространства адресанта и адресата. Соответственно в первом случае рассматриваются конфликты речевых решений, а во втором – конфликты контактных решений. Таким образом, общая типология коммуникативных конфликтов имеет наиболее простое и естественное основание - сферы их проявления.
В ситуациях общения соблюдаются определенные правила, связанные с кодом, соотносятся с целями и принятыми постулатами – так в речевом поведении реализуется та или иная речевая стратегия. Если говорящий и воспринимающий ориентируются на разные кодексы речевого поведения, разные системы постулатов и правил (разный их набор и/или разную иерархию внутри одного набора), это приводит к конфликтам речевых решений.
Для достижения осмысленности кода необходимо соблюдать правило легальности: “чтобы используемый код был осмысленным, необходимо его соответствие норме, признаваемой говорящим и слушающим”. Но эта признаваемая коммуникантами “норма” не всегда совпадает с представлением об установленной, кодифицированной норме литературного языка, и на самом деле именно легальность языкового способа выражения осознается говорящими как правильность. Участники общения могут ориентироваться не только на норму, но и на собственное представление о ней, иначе говоря - на речевое поведение, на “лингвистический вкус”. Реальность оппозиции “норма-речевое поведение” заложена уже в самом определении термина “норма” (это то, как принято говорить и писать в данном обществе в данное время, и это образцовое употребление языка; между тем эти два явления не всегда совпадают).
Коммуникация способствует выявлению различий в понимании, которые связаны с существованием специфических для каждой культуры способов кодирования культурных феноменов. Даже при наличии сходного опыта люди разных культур могут по-разному воспринимать и оценивать одни и те же феномены культуры. Понимание и оценка составляют единый целостный акт, поскольку в акте понимания происходит борьба различных ценностных ориентиров, которая, в конечном счете, должна приводить к взаимному изменению и обогащению диалогических позиций.
Проблема понимания во многом является аксиологической в том смысле, что она неизбежно связана с оценкой. Особенно тогда, когда речь идёт о восприятии фактов иной культуры, поскольку известно, что человек подходит к оценке культурных феноменов с позиций собственной культуры, ценностные ориентиры которой он интуитивно считает универсальными.
Коммуникация способствует выявлению различий в понимании, которые связаны с существованием специфических для каждой культуры способов кодирования культурных феноменов. Самые простые примеры в этом плане – различия в структуре знакового пространства с точки зрения отправителя и получателя информации Структура представлений об одном и том же явлении может разительно не совпадать у разных культурных сообществ. Даже при наличии сходного опыта одни и те же факты могут восприниматься и оцениваться по-разному, что ещё раз подтверждает мнение о существовании основополагающих кодов культуры, которые управляют языком и схемами восприятия культурных феноменов.
Характерно, что представители разных культурно-языковых сообществ не всегда осознают несовпадение в структуре восприятия феноменов культуры, но различия в оценке обнаруживаются сразу и могут явиться источником коммуникативных неудач и межкультурных конфликтов. В этом плане полезно сопоставить интерпретацию и оценку отдельных произведений и героев Чехова, Толстого, Булгакова представителями разных культур, а также разную оценку одних и тех же исторических личностей с учётом различий в фоновых знаниях.
В результате сравнения выясняется, что те качества, которые высоко оцениваются членами, например, русского культурного сообщества, остаются вне культурного сознания или даже оцениваются отрицательно представителями другой культуры.
Нецелесообразно рассматривать понимание в оценочных вердиктах “правильно / неправильно”. Нельзя также рассматривать этот процесс и как перевод с “чужого” языка на “свой” язык. Понимание не мыслится как завершённое статичное состояние ума. Оно всегда имеет характер процесса проникновения – неполного и частичного.
В процессе понимания, диалогичном по своей сути, восполняется то, что необходимо понять, переотражается и творится заново объект понимания в соответствии с личностью понимающего. По этой причине безоценочное понимание невозможно. Понимание и оценка составляют единый целостный акт. В акте понимания происходит борьба, ведущая к взаимному изменению и обогащению диалогических позиций. Активное согласие или несогласие способствуют более глубокому пониманию. Это активность вопрошающая и отвечающая, возражающая и соглашающаяся, провоцирующая на постановку новых проблем, а не завершающая и не заглушающая чужой голос.
Признание коммуникативной нормативности основывается на факте общественного одобрения, а также на основе массовой и регулярной воспроизводимости данного явления в процессе коммуникации. Повторяемость нормы в той или иной ситуации делает ее социально значимой, хотя базируется она на индивидуальных моделях речевой деятельности говорящих. Коммуникативная норма предписывает то, что человеку надлежит делать, и то, что ему при этом надлежит говорить в рамках существующих фреймов, сценариев, моделей речевого поведения. Функция нормы состоит в том, чтобы исключить влияние случайных, чисто субъективных мотивов и обстоятельств, обеспечить надежность и предсказуемость, известную стандартность и общепонятность поведения.
Оценка текстов-сценариев речевого поведения производится в предельных границах: положительные сценарии, построенные в соответствии с коммуникативной нормой, и отрицательные, демонстрирующие нарушение нормы. Эти оценки, маркируя лишь предельные границы речевого общения по его результату, обозначают рамки варьирования речевых реализаций. Сценарии, находящиеся между этими двумя полюсами, могут использоваться с известными ограничениями, с учетом функциональной сферы и/или ситуативных особенностей коммуникации.
Языковой код представляет интерес с точки зрения принадлежности субъектов коммуникации к той или иной лингвокультуре. Взаимодействие представителей одной лингвокультурной общности (субобщности) заведомо более успешно, поскольку их языковой код совпадает в большей степени, нежели код представителей разных лингвокультур. В межкультурном взаимодействии код, избранный коммуникантами для осуществления совместной речевой деятельности, совпадает частично. Выход за пределы общего кода является конфликтопровокационным моментом в ситуации общения.
Для успешности общения коммуникантам необходимо умение налаживать взаимосвязи в области языкового кода, привлекать метаязык. "Если говорящему или слушающему нужно проверить, пользуются ли они одним и тем же кодом, то предметом речи становится сам код: речь выполняет метаязыковую функцию (т.е. функцию толкования)" (Якобсон, 1975: 202). Забота говорящих о понимании высказывания позволяет избежать коммуникативной неудачи. Именно наличие определенной общности знаков обусловливает возможность общения, адекватность и, следовательно, успешность коммуникации. Способность к метаязыковым операциям в речи обеспечивает адаптацию говорящих в ситуации повышенной конфликтной опасности. Особенно она важна при усвоении родного языка ребенком, или при овладении чужим языком, или при столкновении в общении с незнакомым словом. Все эти средства, используемые в высказываниях для установления их тождества, несут информацию о лексическом коде того языка, который избран субъектами для взаимодействия.
Лексико-семантическая и грамматическая системы, составляющие основы лексикона и грамматикона языковой личности особенно чувствительны к культурному компоненту. В них наиболее колоритно и "выпукло" отражаются национальные особенности восприятия "кусочка действительности".
Успешность взаимодействия определяется не только общим языковым, но и общим речевым кодом, который является частью морально-этических норм поведения, регулирует поведение говорящих на данном языке. Содержание их включает как этноспецифические, так и всеобщие правила общения.
К всеобщим правилам общения можно отнести те, которые не зависят от индивидуально-психологических качеств субъекта речи, а также от его этнокультурной принадлежности. В основе всеобщих правил коммуникативного поведения лежат принципы вежливости и кооперативности общения. Эти правила дополняются культурноспецифическими, которые основаны на традициях и нормах определенной лингвокультуры. В плане гармонизации общения важно знание пресуппозициональных факторов речевого общения, наличие которого у партнеров позволяет избежать различного рода коммуникативных лакун и, следовательно, столкновений субъектов речи по поводу несогласованных, а порой и противоречивых коммуникативных поступков.
Коммуникативные нормы и правила – фактор, влияющий на успешность общения и в то же время создающий условия для речевого конфликта. Отклонения от них снижают качество общения, затрудняют или делают его невозможным. Следование им гармонизирует общение, позволяет эффективно строить речевое поведение в конкретных лингвокультурных ситуациях.
Многоаспектность и комплексность в изучении, как самого процесса речевой деятельности, так и его результата, определяется сложным и многогранным объектом исследования – речевым конфликтом, который кумулирует в себе психологические, социокультурные, этические состояния "человека говорящего".

Литература

1. Булыгина Т.В. О границах и содержании прагматики. // Изв. АН СССР. -1981. - Т. 40. - № 4 (Сер. лит. и яз.).
2. Волков А.А. Курс русской риторики. - М., 2014.
3. Грайс П. Логика и речевое общение. // Новое в зарубежной лингвистике. -М., 1985. - Вып. 16.
4. Кон И.С. К проблеме национального характера. // История и психология. – М.: Наука, 2012.
5. Кочетков И.И. Психология межкультурных различий. – М.: ПЕР СЭ, 2012.
6. Минский М. Структура для представления знания. // Психология машинного зрения. - М., 2011.
7. Розенцвейг В. Основные вопросы теории языковых контактов. // Новое в лингвистике. - М, 1972. - Вып.6.
8. Сафаров Ш. Этнокультурные концепты дискурсивной деятельности. // Язык, дискурс и личность. - Тверь, 2012.
9. Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика. // Структурализм "за" и "против". - М., 2011.