Dualism of bilingual writer’s worldview in the national cultural context

Tatyana N. Lomteva, Yeugeniy I. Timoshenko

(Russia, North-Caucasus Federal University)

Для глубинного понимания психолингвистических и культурологических установок в мировидении билингвальной личности следует ввести и разграничить понятия национального образа мира (НОМ) и языковой картины мира (ЯКМ), которые не синонимичны.
Образ мира - целостная, многоуровневая система представлений человека о мире, о других людях, о себе и своей деятельности. В этом понятии воплощена идея целостности и преемственности в зарождении, развитии и функционировании сферы познавательной личности. Образ мира и близкие понятия - картина мира, модель универсума, схема реальности и прочие - несут в контексте различных психологических теорий неодинаковое содержание. В теории деятельности целостность образа мира выводится из единства отраженного в нем объективного мира и системного характера человеческой деятельности. Деятельностная природа образа мира проявляется в наличии у него, наряду со свойственными физическому миру координатами пространства и времени, пятого квазиизмерения: системы значений, воплощающей в себе результаты совокупной общественной практики. Их включение в индивидуальный акт познания обеспечивается участием целостного образа мира в порождении познавательных гипотез, выступающих как исходное звено при построении новых образов (Головин, 2007).
Понятие «языковая картина мира» базируется на понятии «картина мира», которое зародилось в социологии религии М. Вебера и параллельно в физике на рубеже XIX – XX вв., а в дальнейшем было развито философами Л. Витгенштейном и М. Хайдеггером. В современном представлении это синтез знаний о мире, когнитивная основа мировоззрения, разделяемая представителями определенной социальной группы в историческую эпоху. Картина мира является своего рода «глубинной структурой», порождающей многочисленные «поверхностные структуры» в виде тех или иных проявлений культуры. Индивидуальная картина мира субъекта всегда формируется в контексте картины мира некоторой социокультурной группы. Можно сказать, что «картина мира» – это некая система неосознаваемых установок, опосредующая восприятие мира, его эмоциональную оценку (на основе усвоенных норм) и специфику деятельности индивида, разделяющего эти установки с некоторой группой.
Картина мира находит свое отражение в человеческом языке, что позволяет говорить о «языковой картине мира». Еще В. Гумбольдт считал, что язык является «промежуточным миром» между народом и окружающим его объективным миром, определяя мировоззрение; С этим тезисом был согласен И.А. Бодуэн де Куртенэ и многие другие исследователи.
Данный подход был наиболее последовательно развит в американской этнолингвистике в концепции лингвистической относительности Э.Сэпира и Б.Уорфа. Однако в антропологию, семиотику и лингвистику сам термин «языковая картина мира» был введен лингвистом-неогумбольдтианцем Л.Вайсбергером в монографии «Родной язык и формирование духа» в 1993 г. Современные представления о языковой картине мира содержат понимание, что естественный язык отражает определенный способ восприятия и процесс концептуализации различных объектов мира. Система значений, содержащаяся в языке, представляет собой некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая усваивается всяким носителем языка в процессе овладения им. В определении А.А. Кибрика «языковая картина мира – это исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности» (Кибрик, 2002).
В качестве единицы, отражающей основные свойства картины мира, называют концепт. Совокупности концептов – концептосферы (Д.С. Лихачев), концептуальные системы (Р.И. Павилёнис), концептуальные области (Ю.С.Степанов, В.П. Нерознак) – и представляют собой структуру языковой картины мира. Сам концепт – это своеобразный «квант знания» (В.А.Маслова), однако, в отличие от этимологически сходного термина «понятие», концепт, включает не только существенные и необходимые признаки, но и несущественные, и поэтому имеет более сложную структуру, чем понятие (Маслова, 2005). Концепт – это конструкт, который воссоздается, реконструируется через языковое выражение, но отнюдь не сводится к нему, поэтому слово – не «вместилище» концепта, но лишь знак, медиатор (Л.С. Выготский, В.П. Зинченко), позволяющий человеку использовать концепт в мышлении. Представление о невербальной природе концептов встречается у многих авторов. Так, М. Бирвиш разработал «двухуровневую теорию значения», в которой концептуальный уровень противопоставлен семантическому (языковому).
Разграничение НОМ и ЯКМ следует сделать для того, чтобы уточнить, что культурологический императив каузировал в первую очередь введение в научный оборот именно понятия НОМ как более широкого и более соответствующего целям именно культурологических изысканий. Потребность же в использовании понятия ЯКМ возникает как неизбежное и необходимое следствие оперирования категорией НОМ, служащее одним из способов отражения и фиксации НОМ наряду с другими (невербальными) способами, такими, как нацио­нальная традиционная живопись, ремесла, символика и т. п.
ЯКМ — это один из двух планов двукодового представления мира как отдельным человеком, так и целой нацией. Теория двукодового представления знаний о мире содержательно и полно описана в известной книге А. Пайвио «Ментальные репрезентации» (Paivio, 1986).
Долгое время в науке господствовало убеждение, что процессы в человеческом сознании имеют в основном языковой характер, Пайвио же совершенно справедливо, на наш взгляд, «... полагает, что в уме человека ментальные процессы могут быть опосредованы не только языком, т.е. вербальными формами, но и воображением и, следовательно, образами. Представление, пишет он, нередко определяется в словарях как нечто, данное уму: портрет, образ, картина и даже произведение искусства... — все это может быть осмыслено как репрезентация чего-либо».
Согласно этой теории репрезентации фрагментов мира могут быть картиноподобными (образы) и вербальными (слова естественных языков и некоторые другие формальные системы). ЯКМ — это система репрезентаций второго типа, которым могут соответствовать и образы. Наличие или отсутствие такого соответствия зависит от характера репрезентируемого объекта или идеи. Образами, соответствующими лексическим единицам, являются так называемые прототипы обозначаемых объектов (этот термин дал название целому новому семантическому направлению — прототипической семантике). Прототипы — это некие собирательные образы называемых объектов, обладающие всеми характерными и наиболее существенными (с точки зрения носителей этого языка) признаками и характеристиками, присущими всему классу этих объектов, большинству (или всем) его представителей. В этом смысле значение слова можно рассматривать как описание обобщенного зрительного образа объекта, т. е. прототипа.
С некоторыми допущениями можно предложить такую формулировку:
НОМ — это совокупность прототипов, существующих в коллективном национальном сознании, а ЯКМ — это совокупность лексических эквивалентов этих прототипов. Феномен билингвальной личности заключает в себе два взаимодействующих национальных образа мира, которые переплетаются в его сознании до полной интеграции друг в друга. При этом определенные прототипы существуют в несколько видоизмененной форме, однако не дублируются. В то же время у этих прототипов существует два (или более) лексических эквивалента, которые могут попеременно использоваться билингвом и избираются им в соответствии с его ментальными установками.
На основании вышеизложенного можно определить дуализм мировидения как репрезентацию совмещенного образа мира посредством двойственной ЯКМ.
Следует заметить, что знакомство с ЯКМ нации — это необходимое, но недостаточное условие знакомства с национальной культурой, с национальным менталитетом. Оно обязательно должно дополняться изучением всего комплекса элементов национальной культуры: истории, фольклора, поэзии, живописи и многого другого, включая физическую географию страны.
Поскольку объектом исследования для нас служит писатель-билингв и проявление его ментальных установок в тексте посредством употребления иноязычного компонента, следует обратиться к детальному рассмотрению культурологических установок билингвальной личности.
Теория лингвистической относительности, которая предполагает жесткую зависимость мышления от языка, в 70-х годах (см., например, работы Г.А. Брутяна) уступила место более гибкой интерпретации взаимозависимости этих двух сущностей. Например, Г. Хойхер толкует связь между языком и мышлением как следствие глубокого проникновения языка в культуру. Он подчеркивает, что язык пронизывает все системы внутри культуры (Иванова, 2000: 318). Когда же речь идет о двуязычном индивиде, причем в высшей степени владеющим неродным для него языком, следует говорить не только о влиянии двух языковых систем на его мышление, но и о воздействии двух культурных систем, формирующих его менталитет.
Диада «язык – культура» - центральная тема в лингвистической литературе, и в качестве наиболее краткого, хотя и небесспорного определения можно привести «язык – зеркало культуры» (Тер-Минасова, 2000: 14), а также ее (культуры) «сокровищница, кладовая». Язык «хранит культурные ценности – в лексике, в грамматике, в идиоматике, в пословицах, поговорках, в фольклоре, в художественной и научной литературе, в формах письменной и устной речи». Как «инструмент культуры …язык формирует личность …носителя языка через …заложенные в нем видение мира, менталитет, отношение к людям и т.п., то есть через культуру народа, пользующегося данным языком как средством общения» (Тер-Минасова, 2000: 14-15).
Сознание человека во многом детерминировано культурой того сообщества, к которому он принадлежит. Различия же между когнитивными процессами обусловлены различиями в культуре, и они, в свою очередь, до некоторой степени детерминированы языком (Гудков, 2000: 14–15, 21). Становясь членом языковой общности, билингв учится структурировать свою мысль, свою систему ценностей, свой опыт и поведение, чтобы приспособиться к культурной системе группы, в которую он желает включиться. Он пользуется другим языком, чтобы преобразовать концепцию реальности и свое представление о мире (Mackey, 1976: 386).
Взаимоотношение сознания индивида, в частности, человека, говорящего на двух языках, и культуры, можно представить в виде степеней «аккультурации», описанных в работе Е.М. Верещагина. Он говорит о процессах и результатах «смены языка», связанных с «деэтнизацией» и «аккультурацией», под которой он понимает «приближение суммы культурных элементов, присущих одной этнической общности, к культуре другой этнической общности», или движение от двух культур к одной культуре (Верещагин, 1969: 132–133). При этом он связывает лингвистические характеристики билингвизма и определенные типы аккультурации. «…Слабая, или начальная, аккультурация характеризуется наличием адаптации. Адаптацией называется такой… результат контакта культур, когда… принимающий индивидуум соединяет исконные и чужие культурные элементы, примиряет конфликтующие нормы… Начальной аккультурации соответствует рецептивный или чаще субординативный билингвизм… при этом типе билингвизма иноязычная речь неправильна потому… что несет на себе следы второй языковой системы… Средняя, или продвинутая, аккультурация… соответствует медиальный билингвизм, при котором для иноязычной речи билингва характерны также как адаптированные, так и неадаптированные нормы… Полная, или конечная, аккультурация. Полной аккультурации соответствует координативный билингвизм – психический механизм, обеспечивающий производство правильной речи, последовательно относящейся к двум языковым системам… Обычным следствием координативного билингвизма является отказ от родного языка или переход на иной язык, т.е. «смена языка» (Верещагин, 1969: 132–133).
В нашем случае (писатель-билингв) речь идет, видимо, о последнем варианте, однако принадлежность к координативному типу подлежит уточнению. Если на поверхностном уровне адаптация к иноязычной культуре может происходить достаточно успешно, то основные архетипы родной культуры, воспринятые с рождения модели отражения и классификации явлений окружающей действительности, остаются без существенных изменений (Гудков, 2000: 36).
Признание свободной, но тесной и многогранной связи языка и культуры дает основание для постановки вопроса о постижении языка и владении им как «культурно-языковым кодом». При этом под культурно-языковым кодом понимается сращение аспектов языка и культуры и отражение этого комплекса в мышлении и поведении говорящего (Иванова, 2000).
Документальным свидетельством присутствия национальной специфики в триаде «мышление – язык – культура» является текст, в том числе и литературный. В случае писательского билингвизма тексты могут отражать взаимоотношения двух культур.
Необходимо заметить, что в подобных текстах национальная специфика зачастую зафиксирована в словах и понятиях, недоступных восприятию иноязычных и инокультурных реципиентов – так называемых лакунах (под ними понимаются специфические реалии, процессы и состояния, противоречащие узуальному опыту носителя того или иного языка (культуры). К числу языковых лакун относятся лексические (описательный перевод); грамматические (несоответствие грамматических структур); стилистические (книжный стиль русского страдательного залога). Выделяются также культурологические (случаи несовпадения разных видов символики, жесты, позы, мимические знаки) и психологические лакуны. Подобные лакунарные явления подробно изучены и представлены в работах И.Ю. Марковиной и Ю.А. Сорокина (Сорокин, 1977).
Национально-специфическими (лакунизированными) особенностями речи являются: способ заполнения пауз, способ разложения слова при необходимости его точно транслировать собеседнику, этикетные характеристики актов общения, ролевые особенности общения, номенклатура текстовых стереотипов. Основными признаками лакуны можно считать: непонятность, непривычность (экзотичность), чуждость (незнакомость).
Необходимо подчеркнуть особую неявность, невидимость культурного барьера на уровне одной культуры. Если языковой барьер очевиден, то барьер культур становится явным при столкновении (или сопоставлении) родной культуры с чужими, отличными от нее. Только выйдя за рамки своей культуры, столкнувшись с иным мировоззрением, мироощущением и т.д., можно понять специфику своего общественного сознания, «увидеть» различие или конфликт культур. В этом контексте билингв (и бикультурал) обладает явным преимуществом, так как знание двух (как минимум) языков и культур дает ему более полное представление о собственной культуре и обогащает его знания о мире.
Литературный процесс требует от любого писателя (не только билингва) максимального погружения в мир, нередко иррациональный, каждого из героев создаваемого произведения. В этом мире писатель проводит часть своей жизни, испытывая серьезную психологическую нагрузку из-за необходимости моделировать чужое сознание.
Таким образом, можно предположить, что ситуация еще более усложняется, если творческий аппарат писателя сочетает элементы двух лингвокультурологических систем, как это имеет место у литераторов-билингвов. В данном случае в идиостилевом пространстве писателя-билингва появляются сложные метатекстовые компоненты – иноязычные включения.

Литература

1. Верещагин Е.М. Психологическая и методическая характеристика двуязычия (билингвизма). - М., 1969. - 160 с.
2. Головин С.Ю. Словарь практического психолога. ­– Минск, 2007. – 976 с.
3. Гудков Д.Б. Межкультурная коммуникация: проблемы обучения. - М., 2000. – 120 с.
4. Иванова С.В. О языке, культуре и культурно-языковом коде. // Germanica. Slavica. Turkica. – Уфа, 2000. – С. 318 – 321.
5. Кибрик А.А. Языковая картина мира. // Энциклопедия Кругосвет. – М., 2002.
6. Маслова В.А. Когнитивная лингвистика: Учеб. пособие. – 2-е изд. – М., 2005.
7. Сорокин Ю.А. Метод установления лакун как один из способов выявления специфики локальных культур (художественная литература в культурологическом аспекте). // Национально-культурная специфика речевого поведения. - М., 1977. – С. 120–136.
8. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. – М., 2000. – 624 с.
9. Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. - М., 1993. – 447 с.
10. Mackey W.F. Bilinguisme et contact des langues. - Paris, 1976. – 538 p.
11. Paivio A. Mental Representations. - New York: Oxford University Press, 1986.