Age stereotypes and perceptions of media communication by people of different generations

Artemi Yu. Romanov

(USA, University of Colorado)

Стереотипное мышление нередко связывают с шаблонной негативной оценкой чего­либо, с низкой информированностью человека, а также с непродуманным поведением. Следует отметить, однако, что стереотипное мышление выполняет важную функцию: в определенных ситуациях оно позволяет уменьшать сложность социального мира и социальных взаимоотношений.
Возраст человека относит его к той или иной возрастной группе. Отнесение к возрастной группе или предъявление возрастных требований прослеживается и при приеме на работу («требуется женщина­секретарь с опытом работы, до 30 лет»; «бухгалтер до 40 лет»; «няня к трехлетнему ребенку от 35 до 50 лет», т.д.); и в системе здравоохранения («рекомендуется ежегодное прохождение маммограммы женщинам после 40 лет»); в рекламе («после 25 каждая женщина должна использовать наш увлажяющий крем», «предоставляем специальные скидки для людей пенсионного возраста!») и в других областях. Эйджизм (ageism) – дискриминация по возрастному показателю, хорошо просматривается в этих и других примерах. В исследованиях отмечается, что в западных культурах существует достаточно устойчивое негативное отношение к пожилым людям (William & Giles, 1998), которое проявляется в общении с ними.
Некоторые из приведенных в предыдущем параграфе рекламных цитат указывают на очевидную дискриминацию по возрастному признаку. В докладе генерального секретаря Международной Организации Труда (Равенство в сфере труда, 2023: 78) подчеркивается, что страны должны противодействовать дискриминации с сфере труда, в частности бороться с такими ее проявлениями, как: установление при найме на работу предельного возраста; практика заявлений работодателя о том, что пожилой трудящийся не может «продвигаться по службе» или что он «обладает слишком большим опытом»; установление возрастных ограничений при найме для женщин; установление предельного возраста для профессиональной подготовки; замена пожилых трудящихся молодой рабочей силой в тех случаях, когда заработная плата повышается в зависимости от возраста; создание таких условий, которые заставляют пожилых трудящихся уходить на пенсию раньше срока, например, предложение вариантов ухода на пенсию под завуалированным давлением. В современной России нередко декларируются широкие права пожилых людей (Васильчиков и др., 2021: 16), но в практике найма работников зрелого возраста мало что меняется.
Среди исследователей, занимающихся проблемами социальной геронтологии, психологией старения и другими смежными науками, был проявлен значительный интерес к способам стереотипизации пожилых людей и использования определенных клише в их адрес. Использование определенных клише и стереотипных высказываний в отношении какой­либо группы людей является также и актуальным социолингвистическим вопросом. Например, в отношении пожилых людей существует большое количество клише, имеющих, как правило, негативную коннотацию: старая калоша, старая карга, старая кашeлка, старая перечница, старый пень, старый пердун, старый хрен и пр. В каких коммуникативных ситуациях актуализируются подобные клише? Какова практика употребления этих выражений в разных возрастных группах? Насколько отношение к подобным клише зависит от пола, возраста и образования носителей языка? Эти и другие вопросы могли бы послужить отправной точкой для интересного социолингвистического и коммуникативного анализа.
Эйджизм напоминает и другие формы дискриминации в обществе, например, по этническому или гендерному принципу. Заметим, что возраст представляет собой континуум, а границы между возрастными категориями часто размыты и предопределяются лишь контекстуально. Эйджизм оказывается особой формой дискриминации, на которую находятся интересные ответы в обществе. Например, девочки в подростковом возрасте массово используют косметику, чтобы выглядеть взрослее и быть принятыми в группу более старших подростков. С другой стороны, по данным CNN, только в США в 2022 г. было проведено около 16 миллионов косметических операций, большая часть из которых была направлена на изменение внешности с тем, чтобы выглядеть моложе своих лет. Манипуляции с возрастом не ограничиваются только этим. Так, среди фамильных преданий в нашей семье фигурирует рассказ, в котором одна из знакомых женщин в 1990­е годы специально потеряла паспорт и свидетельство о рождении, а затем подправила свой возраст в паспортной анкете в сторону уменьшения на 10 лет с тем, чтобы выйти замуж за иностранца, который ставил жесткие возрастные условия для невесты. Из разговоров со знакомыми и коллегами удалось узнать о многочисленных схожих случаях, когда менялся паспортный возраст в сторону увеличения или уменьшения для соответствия требованиям при приеме на работу, избежания призыва в армию, получения дополнительных пенсионных льгот и т.д.
Примечательно, что историко­этимологический анализ слова старый показывает, что в древне­русском языке данное слово имело в основном нейтральные и положительные коннотации. Ср. индо­европейскую основу star-o – ‘большой’; литовские слова storas ­ ‘толстый, коренастый’, storeti – ‘толстеть’; древне­скандинавский корень storr – ‘большой’; слово sthira в санскрите в значении ­ ‘крепкий, твердый, сильный, спокойный’; staurran в готском ‘ворчать, быть упорным’. В работе по геронтологической терминологии (Covey, 2021: 293) отмечается, что слова в европейских языках, обозначавшие пожилой возраст, изначально имели позитивную коннотацию и ассоциировались с мудростью, житейским опытом и трудовыми навыками, однако затем стали приобретать более негативные оттенки в значении, указывающие на утрату трудоспособности, беспомощность и зависимость, что косвенно свидетельствовало о понижении статуса пожилых. В русском языке это хорошо можно продемонстрировать на примере двух словообразовательных рядов, в один из которых входят такие слова, как старец, старейшина, староста, старшина, а в другой – старичье, старье, старпер и пр.Пожилые люди в наше время не хотят, чтобы их называли старыми, стремятся дистанцироваться от негативных ассоциаций, связанных с понижением статуса престарелых людей. Авторы многих исследований высказывались в пользу употребления лексических единиц, которые бы не представляли собой клише дискриминационного характера (Schaie, 2021: 49). В ходе социолингвистического опроса (Barbato & Freezel, 2018: 528), проведенного в США, респонденты отдали свое предпочтение в пользу медийного использования слов: mature American, senior citizen, retired person, которые в большей степени ассоциируются с активным, прогрессивным образом жизни, чем слова aged, elderly, где отчетливо прослеживаются негативные ассоциации.
Возрастные клише и ярлыки отражают целый ряд социальных смыслов. В обзорном труде (Coupland, etc., 2019: 116) отмечалось, что исследования, ведущиеся по вопросам старения, имеют декрементальную возрастную ориентацию, т.е. в них делается акцент на дефиците коммуникативных или социолингвистических компетенций у пожилых. Обратимся к конкретным стереотипическим представлениям о коммуникативных особенностях людей пожилого возраста.
Одним из распространенных стереотипов пожилых людей является болтливость. Болтливый старик и болтливая старуха ­ знакомые клише в медийной плоскости. Насколько этот стереотип соответствует действительности? Болтливость, включение нерелевантной информации в неоправданно длинное повествование, по данным социолингвистических исследований свойственна всего около 20% пожилых людей (Ruscher & Hurley, 2019: 143). Как правило, нерелевантная информация включает разного рода воспоминания, которые не интегрированы в повествование. Болтливость является одной из черт, которая ассоциируется со старостью, возможно потому, что, как показывают исследования, именно чрезмерная разговорчивость коррелирует с возрастным показателем у пожилых людей. Например, при социолингвистическом обследовании американских военных в отставке средней возраст наиболее болтливых пожилых офицеров оказался около 67 лет, тогда как для менее словоохотливых отставных офицеров средний возраст был около 64 лет (Gold et al., 2019: 38). Помимо высокой корреляции с возрастом оказалось, что чрезмерная болтливость также коррелирует с безразличием к восприятию индивидуума в глазах других людей и с более низкими невербальными навыками. Отметим также, что пожилые люди, которые в своих высказываниях не отвлекаются от темы разговора, не включают нерелевантной информации в повествование, нарушают представления более молодых участников общения о коммуникативных особенностях пожилых и тем самым не поддерживают сложившийся стереотип (Duval, et al., 2018: 146).
К другим коммуникативным явлениям, которые обычно тесно связывают с пожилым возрастом, относят акты болезненного самораскрытия. Заметим, что в социальной психологии разделяют акты самораскрытия на болезненные и неболезненные. Болезненные акты самораскрытия являются передачей негативной, сугубо личной информации в процессе общения. В исследовании (Coupland et al., 2018: 193), проведенном на Уэльсе, принимали участие 20 молодых (от 30 до 40 лет) и 20 пожилых (от 70 до 87 лет) женщин, которые до эксперимента не знали друг друга. Участники эксперимента вели между собой медиадиалоги (молодая женщина ­ пожилая женщина, а также пожилая женщина ­ пожилая женщина), записанные в аудио и видео формате. Первоначальная цель исследования заключалась в том, чтобы определить, какие формы коммуникативного приспособления используют молодые женщины при беседе с пожилыми. Однако в ходе проводимого исследования интерес авторов переместился в большей степени на анализ коммуникативных актов болезненного самораскрытия. Анализ записанных медиадиалогов показал, что практически все болезненные самораскрытия (утрата близких, плохое здоровье, неподвижность, одиночество, семейные и финансовые проблемы) были сделаны именно пожилыми участниками диалогов, причем практически в равной пропорции при беседе с молодыми женщинами или при разговоре с своими пожилыми сверстницами. В медиадиалогах пожилые женщины более 17% времени потратили на раскрытие личной болезненной информации, тогда как у молодых собеседниц на это ушло менее 2% от общего времени разговоров. Первоначальное раскрытие какой­либо болезненной информации вело к дополнительным вопросам со стороны молодых участниц беседы, и, как по цепочке, приводило к новым болезненным самораскрытиям.
В схожем эксперименте (Hummert, Shaner, 2018: 153) были сопоставлены случаи разного вида самораскрытия. Выяснилось, что в медиадиалоге с пожилыми собеседниками, молодые коммуниканты раскрываются даже чаще, чем пожилые. Однако сопоставление именно болезненных самораскрытий показало, что они происходят в два раза чаще со стороны пожилых участников медиадиалога.
Считается, что болезненные самораскрытия нарушают нормы саморепрезентации во время беседы с незнакомыми людьми (Berger et al., 2019: 123; Coupland, et al., 2019: 128). Обычно речь идет о нарушении трех норм саморепрезентации: 1) не передавать информацию личного характера новым знакомым; 2) не пересказывать какую­либо негативную информацию о себе; 3) не раскрывать о себе слишком много во время первого медиадиалога. Как следствие, нарушения нормы, болезненные самораскрытия обычно оцениваются негативно слушателями, причем как сама полученная информация, так и ее пожилой проводник. Рассчитывают ли на такую реакцию пожилые люди, раскрывая свои наболевшие проблемы? Когда задается вопрос, почему престарелые коммуниканты раскрывают о себе болезненную информацию, в ответ нередко можно услышать утверждения о том, что пожилые люди хотят представить себя в лучшем свете, найти подходящие объяснения своим болячкам, слабостям и ущербности. Следуя теории коммуникационного приспособления можно считать, что пожилые коммуниканты стремятся таким образом сохранить лицо и защитить свое «я». Другим объяснением болезненнных самораскрытий является мотив самоидентификации ­ темы смерти друзей и супругов, темы болезней естественны для пожилого возраста и помогают пожилым лучше объяснить и представить себя окружающим (Bonnesen & Hummert, 2019: 276). Болезненные самораскрытия помогают также ограничивать темы медиадиалога и позволяют избежать невыгодных сравнений с более молодым собеседником, которые могли бы возникнуть, если бы, например, зашел разговор о спорте, туризме или романтических отношениях.Еще одним мотивом болезненных самораскрытий может быть стремление пожилых собеседников поддерживать контроль за ходом медиадиалога. Нередко, у пожилых вырабатывается устойчивая привычка к болезненным самораскрытиям, которые становятся просто рутинным способом поддержания коммуникации.
Молодые участники медиадиалога более негативно реагируют на болезненные самораскрытия пожилых людей (Bonnesen & Hummert, 2019: 278) – рассказы о болезнях часто воспринимаются ими как неуместные, неподходящие, слишком личные и т.д, а сами пожилые коммуниканты оцениваются ими в качестве малокомпетентных. Пожилые собеседники оказываются более расположенными к выслушиванию болезненных самораскрытий в медиадиалоге. Вероятно, можно судить о том, что с возрастом меняются нормы самораскрытия. Здесь, как кажется, хорошо прослеживается действие принципа взаимной выгоды, описываемого в рамках теории социального обмена: многие пожилые люди готовы с сочувствием выслушивать болезненные самораскрытия, но в свою очередь нередко и сами стремятся поделиться собственными болезненными переживаниями в рассчете на внимательное и участливое выслушивание.
Еще одним стереотипом коммуникативного поведения пожилых людей является раскрытие ими своего возраста (Coupland, et al., 2019: 131). Раскрывая свой возраст в медиадиалоге пожилые люди тем самым часто переводят беседу на обсуждение возраста. По указанным наблюдениям, обсуждение возраста у пожилых людей нередко играет роль объяснения состояния здоровья, каких­либо проявлений болезни. Заявления о возрасте также иногда делаются, чтобы подчеркнуть контраст между реальным состоянием здоровья и тем состоянием, которое обычно связывается с определенным возрастом. «Ведь мне уже 82! Да что вы, ну вам никак не дашь! Другие в этом возрасте уже и из дома не выходят, а вы, вот смотрите, каким вы огурцом!...». Были записаны (Nussbaum & Bettini, 2021: 68) медиадиалоги с возрастными коммуникантами, которых спрашивали о смысле жизни. Авторы работы отметили, что для коммуникантов мужского пола наиболее значимым вектором были здоровье и жизненный опыт, для собеседников женского пола – семья.
К другим негативным стереотипам пожилых нередко относят забывчивость, одиночество, плохое состояние здоровья и дурашливость. Впрочем, с пожилым возрастом в странах Запада ассоциируются далеко не только негативные стереотипы. В работе (Hummert, Shaner, 2018: 146) при анализе ассоциаций, связанных с пожилым возрастом, было выделено 12 стереотипов, к которым были подобраны соответствующие прилагательные предприимчивый, активный, хорошо информированный (adventurous, active, well informed), патриотически настроенный, ностальгирующий, убежденный (patriotic, nostalgic, determined), жалующийся, озлобленный, требующий (complaining, bitter, demanding), в депрессии, безнадежный, заброшенный (depressed, hopeless, neglected).
Перечисленные стереотипные черты вполне пригодны и для описания пожилых граждан России. Например, в нынешних российских условиях хорошо известны группы пожилых людей, активных, хорошо информированных, патриотически настроенных и убежденных, которые с ностальгией вспоминают Советский Союз и времена развитого социализма, и решительно поддерживают политические партии и движения коммунистического и социал-демократического толка, выходя на митинги и демонстрации. С другой стороны, стереотип заброшенного, озлобленного российского пенсионера, жалующегося на маленькую пенсию, непомерно растущие цены и квартплату, наглое и заносчивое поведение новых хозяев жизни, широко растиражирован и в российском медийном пространстве.
Исследователи подчеркивают, что у молодых людей именно отношение к их собственным бабушкам и дедушкам (Fox & Giles, 2023: 438; Williams & Nussbaum, 2018: 139) влияет на формирование отношения к старению и старости в целом и на формирование соответствующих стереотипов.
Общение между людьми разного возраста может вызывать чувство удовлетворения или ощущение неудовлетворенности у участников медийной коммуникации. Какие же факторы влияют на положительное или отрицательное восприятие межпоколенческого общения? Опрос среди молодых людей по восприятию общения с людьми пожилого возраста (Williams & Nussbaum, 2018: 163) указал на несколько таких факторов. Ощущение неудовлетворенности от медиадиалога у молодых участников общения ассоциировалось с жестким негативизмом пожилых коммуникантов. Это проявлялось в тех случаях, когда молодые участники медиадиалога полностью соглашались с утверждениями о том, что пожилые люди говорили много и исключительно о себе и своих проблемах, а также с утверждениями о том, что молодые собеседники не знали, как реагировать и что говорить в ответ на жалобы пожилых людей. Другим фактором, влияющим на чувство удовлетворения от общения, оказался фактор взаимной подстройки медиакоммуникантов друг к другу. Взаимное приспособление медийных собеседников давало ощущение того, что возрастная разница между участниками коммуникации скрадывалась и собеседники находили в медиадиалоге общие интересы: пожилые участники были позитивно настроены, вели живую дискуссию, с интересом выслушивали молодого собеседника и избегали вынесения каких­либо отрицательных оценок в адрес партнера по медийной коммуникации.
При неудовлетворительных разговорах в рамках медиадиалога пожилые собеседники не проявляли внимания, слушали молодых участников разговора без интереса, казались неинформированными, не понимающими суть разговора, иногда акцентировали нежелательное внимание на своих молодых собеседников. По словам студентов, в подобных разговорах пожилые нередко жаловались на состояние здоровья и другие проблемы в жизни. Некоторым молодым собеседникам казалось также, что пожилые переносили на них негативные стереотипные взгляды о том, что молодежь в целом наивна и безответственна. Молодые собеседники отмечали, что в таком формате медиадиалога сами они неохотно продолжали беседу и нередко вынуждены были сдерживать себя, выказывая уважение к пожилому возрасту собеседника.
В медиадиалогах, проанализированных исследователями (Williams & Giles, 2019: 239), особое место занимали нарративы, которые сводились к рассказам о каких­либо случаях из жизни, коротким воспоминаниям. По данным исследователей, и молодые и пожилые собеседники в равной степени проявляли интерес к таким повествованиям. Вопреки устойчивым представлениям, две трети рассказов пожилых людей касались не событий многолетней давности, а сравнительно недавних эпизодов и случаев из их жизни. Молодым собеседникам нравилось, когда пожилые участники разговора передавали свои собственные наблюдения о каких­либо текущих, недавних или исторических событиях.
Еще в 1980­е годы социологи отмечали, что в условиях западного современного общества люди разного возраста оказываются все больше и больше медийно сегрегированы (Chudacoff, 2021: 189). Справедливость этого наблюдения подтверждается и сегодня. Медийные контакты между людьми разного возраста сокращаются.
Обратимся к рекомендациям по улучшению восприятия межпоколенческого общения (Williams & Nussbaum, 2018: 173). В общих чертах рекомендации молодых коммуникантов сводились к пожеланиям в адрес пожилых собеседников стараться лучше приспосабливаться, эмоционально и когнитивно, к потребностям молодых, проявлять меньше негативизма, стремиться лучше выслушивать собеседника, стараться высказываться с большей ясностью. Было также отмечено, что оба разновозрастных медиапартнера должны быть более вовлечены в разговор, а также должны стараться эмоционально приспособиться друг к другу, что может проявляться во взаимных сочувствии и заботе. Примечательно также и то, что, по мнению значительной части респондентов, крайне трудно существенно улучшить впечатление от медийного общения, которое уже было воспринято как вполне удовлетворительное. Что же касается улучшения впечатления от неудовлетворительных медиадиалогов. то среди рекомендаций были сделаны, на наш взгляд, и не слишком конструктивные предложения, сводящиеся к тому, чтобы в будущем вообще не вступать в разговор с подобными собеседниками, а также избегать пожилых людей в целом.
Подвергнутая анализу проблематика является актуальной и требует продолжения дальнейших исследований.

Литература

1. Васильчиков В. М., Бондаренко И. Н. Государственная идеология социальной политики РФ в отношении граждан пожилого возраста на современном этапе // Талант, знания, опыт старшего поколения – на пользу Родине: Мат. междунар. науч.- практ. конф.(декабрь 1999 года). - М.: МГСУ, 2021. - С.10-16.
2. Равенство в сфере труда – веление времени // Доклад Генерального Директора. Международное бюро труда, Женева, 2023. – 186 c.
3. Barbato C. P., Freezel J. F. The language of aging in different age groups. // The Gerontologist. – 2018. – 27. - P. 527-531.
4. Berger C. T., Bradac J. P. Language and Social Knowledge: Uncertainty in Interpersonal Relations. - London: Edward Arnold, 2019. – 196 p.
5. Bonnesen J. T., Hummert M. K. Painful self-disclosures of older adults in relation to aging stereotypes and perceived motivations. // Journal of Language and Social Psychology. – 2019. – 21 (3). - P. 275 - 301.
6. Chudacoff H. P. How Old Are You? Age Consciousness in American Culture. - Princeton, NJ: Princeton University Press, 2021. – 267 p.
7. Coupland J. S., Coupland N. P., Giles H. T., Henwood K. F., Wiemann J. K. Elderly self-disclosure: Interactional and intergroup issues. // Language and Communication. – 2019. – 8. – P. 109 - 131.
8. Coupland N. P., Coupland J. S., Giles G. T. Language, Society and the Elderly. Discourse, Identity and Ageing. - Cambridge, MA: Blackwell, 2018. – 269 p.
9. Covey H. T. Historical terminology used to represent older people. // The Gerontologist. – 2021. – 28. - P. 291 - 297.
10. Duval L. L., Ruscher J. B., Welsh K. S., & Catanese S. P. Bolstering and undercutting use of the elderly stereotype through communication of exemplars: The role of speaker age and exemplar stereotypicality. // Basic and Applied Social Psychology. – 2018. – 22. – P. 137-146.
11. Fox S. P., Giles H. T. Accommodating intergenerational contact: A critique and theoretical model. // Journal of Aging Studies. – 2023. – 7. - P. 423 - 451.
12. Gold D. P., Andres D. S., Arbuckle T. K., Schwartzman A. C. Measurement and correlates of verbosity in elderly people. // Journal of Gerontology. – 2019. – 43. - P. 27-38.
13. Hummert M. T., Shaner J. S. Patronizing speech to the elderly as a function of stereotyping. // Communication Studies. – 2018. – 45. - P. 145 - 158.
14. Nussbaum J. K., Bettini L. F. Shared stories of the grandparent-grandchildren relationship. // International Journal of Aging and Human Development. – 2021. – 39. - P. 67 - 80.
15. Ruscher J. K., Hurley M. T. Off-target verbosity evokes negative stereotypes of older adults. // Journal of Language and Social Psychology. – 2019. – 19 (1). – P. 141-149.
16. Schaie K. F. Ageist language in psychological research. // American Psychologist. – 2021. – 48. – P. 49-51.
17. Williams A. S., Giles H. T. Intergenerational conversations. Young adults’ retrospective accounts. // Human Communication Research. – 2019. – 23. - P. 220 - 250.
18. Williams A. S., Nussbaum J. P. Intergenerational Communication across the Life Span. - London: Lawrence Erlbaum, 2018. – 176 p.