Media image of Russia in the US media (based on English-language texts)

Nadejda L. Greidina

(Russia, Pyatigorsk State University)

В современном мире средства массовой информации, в том числе пресса, являются ключевым источником формирования и трансляции представлений об окружающей действительности. Значительный интерес исследователей фокусируется на социально-политическом восприятии других стран, формируемом на основе эмоционально-ассоциативных, метафорических, иных лингвокогнитивных средств, которые становятся составной частью политического дискурса.
Информация о других странах, представленная американскими СМИ, является для американцев основным источником сведений, ввиду того факта, что исключительно небольшая часть населения США путешествует за пределы собственного континента (например, в допандемийном 2019 г. только 7,3% американцев совершили подобные поездки) (Lock, 2022: 6).
Необходимо определить понятие образа страны и сравнить его с понятием ее имиджа. Несмотря на тот факт, в соответствии с которым ряд исследователей (Почепцов, 2018: 139; Шишкина, 2019: 361) противопоставляют данные понятия, указывая на стихийный характер образа, подлежащего восприятию, и целенаправленную специфику имиджа, в данной научной статье они представлены на уровне синонимичных.
Медиаобраз страны являет собой формируемые средствами массовой информации в системе общественного мнения и восприятия представления о стране, способствующие ее продвижению на международной арене – от более идеологических позиций по развитию мягкой силы ее влияния, распространению ее ценностных установок и культурных смыслов до более прагматичных позиций – привлечения инвестиций и развития экспортной базы.
Ряд исследователей (Орлова, 2012: 39; Зеленцов, 2018: 160; Почепцов, 2018: 173) приходит к выводу о том, что медиаобраз страны формируется посредством оперативных знаний о национально-культурной специфике ее действительности, основанной на исторических, социально-культурных реалиях, которые находят преломление в анализе и мнении журналистов.
Однако реалии современной действительности указывают на релевантный фактор фейковой информации, сознательно распространяемой СМИ для достижения поставленных целей «игры на повышение» или «игры на понижение».
Некоторые исследования (Dinnie, 2021: 68) показывают, что только 17% от общего числа публикаций о России в средствах массовой информации США могут быть оценены в качестве положительных.
Анализируя медиаобраз России в средствах массовой информации США, необходимо отметить, что с позиции сегодняшнего дня он вписывается в медийный трансляционный формат «чужой». Если в конце XX в. данный медиаобраз сводился к формату «другой», «иной», то на современном этапе ощущается его дрифтинг в сторону отчуждения и трансформация в формат «чужой». Несмотря на близость значений данных понятий, существует значительное смысловое различие между ними. Так, «иной» предстает как «отличающийся» (Ожегов, 2021: 318), «другой» – как «не такой» (Ожегов, 2021: 96).
Соответственно осознание страны как «другой» сопряжено с появлением интереса к ней и ее особенностям на основе сравнения или воспроизведения ценностных установок, других национально-культурных характеристик на фоне сохранения определенной разделяющей дистанции.
Восприятие страны как «иной» связывается с некоторым противопоставлением ценностных установок и других национально-культурных характеристик на фоне потенциального интереса и готовности их понять, возможно, и принять. Значит, вектор развития национально-культурных взаимоотношений в формате «другой» обращен в прошлое, в формате «иной» - в будущее. При этом в обоих случаях наблюдается единство данного вектора для двух стран.
Формат «чужой» интерпретируется как «не родной, не свой, далекий по духу, взглядам» (Ожегов, 2021: 938). В результате акцентирование обретает семантический смысл скрытой или явной угрозы, т.е. намеренного и сознательного нанесения вреда общественным национальным интересам страны. Вектор развития национально-культурных взаимоотношений в формате «чужой» связан с настоящим ввиду фактора опасности, требующего незамедлительного разрешения возникающих проблем. При этом наблюдается дифференцированность этого вектора для двух стран, каждый из которых имеет свое начало и конец. Данный формат частотно трансформируется в таковой, который связан с образом врага. Это является следствием существующей конфронтации с США.
С семантико-когнитивной точки зрения архетип врага основан на таких вербальных составляющих как «чужак», «варвар», «агрессор», «преступник» (Балика, 2019: 18). Данные вербальные конституенты медиаобраза обладают манипуляторным потенциалом, формируя восприятие и отношение американцев к России на уровне подсознательных характеристик, косвенно или прямо отражающих сущность страны и народа. Подобные параметры связаны с понятиями агрессивности, враждебности, жестокости, насилия, угнетения, лживости, коварства.
Важно указать, что медиаобраз страны непосредственно создается и на основе портрета ее лидера, отраженного СМИ. Медиаобраз государственного руководителя формируется посредством описания и анализа его личностных и профессиональных качеств, специфики его вербальной и невербальной коммуникации.
Контекстный содержательно-семантический анализ медиаобраза президента России В.В. Путина формируется посредством используемых СМИ США метафор авторитарности и силы власти. Несмотря на то, что подобная характеризация имеет отношение к позициям профессионализма, компетентности, авторитета, лидерства, как положительных составляющих медиаобраза, фокусированное внимание приобретают именно вышеобозначенные качества, связанные с деспотизмом.
Анализируя американский медийный массив информации, необходимо констатировать значительное уменьшение частотности позитивных профессиональных и личностных качеств нынешнего российского лидера после начала специальной военной операции на Украине.
До начала военных действий медиаобраз российского лидера В.В. Путина периодически отражал позитивные коннотации в СМИ США. Так, одна из подобных положительных ассоциаций формировала медиаобраз В.В. Путина, сравнивая его с новым шерифом Ближнего Востока:
“Some observers call the Russian president the Middle East’s New Sheriff and for good reason” («Некоторые обозреватели называют российского президента новым шерифом Ближнего Востока, и небезосновательно») (перев. – Н.Г.) (Fidler, 2021: 8).
Наряду с этим медиаобраз В.В. Путина строился по линии успешного игрока:
“Putin arguably has played a weak hand brilliantly” («Путин блестяще сыграл, имея на руках слабые карты») (перев. – Н.Г.) (Fidler, 2021: 8).
Подобное отражение медиаобраза российского президента является очередным свидетельством в пользу его авторитета на международной арене.
В то же время, не успев построить представленные медиаобразы, СМИ США последнее время низвергают их, противопоставляя образ реалиям и нанося этим, по их мнению, сокрушительный удар по международной политической репутации лидера России:
“Putin may have emerged as a Middle East power broker, but his gains elsewhere are tenuous” («Возможно, Путин стал серым кардиналом Ближнего Востока, но его достижения в других странах – незначительны») (перев. – Н.Г.) (Fidler, 2021: 8).
Политическая пропаганда, которой занимаются ряд средств массовой информации США, строится на уничижении как должностного, так и человеческого достоинства российского лидера, которое создается
- риторической фигурой антитезы:
“… his legacy appears to be that of a small, frustrated man – Vladimir the Petit, itching to be a Peter the Great” («… его наследие похоже на наследие маленького, разочарованного человека – Владимира Малого, жаждущего стать Петром Великим») (перев. – Н.Г.) (Remnick, 2022: 6);
- анималистическими метафорами:
“Putin has a reptilian aura, only missing the scales and a tail that can grow back …” «У Путина аура рептилии, не хватает только чешуи и хвоста, которые могут снова отрасти …» (перев. – Н.Г.) (Remnick, 2022: 6);
- сравнениями:
“Like Treplieff, for years Putin has been frustrated for what he considers the disrespect shown Russia by the west, likely personalized to be interpreted as disrespect for himself” («Как и Треплев, в течение многих лет Путин был разочарован тем, что, по его мнению, неуважение, проявленное к России Западом, вероятно, персонифицировано, чтобы быть истолкованным как неуважение к нему самому») (перев. – Н.Г.) (Remnick, 2022: 6).
Данное литературное сравнение с героем повести А.П. Чехова «Чайка» достаточно неожиданно. Очевидно, СМИ США отражают попытку связать медиаобраз российского лидера с категорией героев, проповедующих духовную элитарность, с одной стороны, и стремящихся отдалиться от реальных проблем действительности, с другой стороны. Наряду с этим можно допустить и аллюзию к сюжету пьесы, когда неудавшийся спектакль Треплева, воспринимаемый как метафора к политическим делам и поступкам российского лидера, формирует ассоциативный ряд осмеянных США претензий личности на идеалы в политике.
Метафорическое отражение специфики правления современного лидера России представлено монархической метафорой, которая находит частотное выражение в образной характеристике президента В.В. Путина посредством
- сравнения с понятием «царь»:
“The emergence of a new tsar” («Появление нового царя») (перев. – Н.Г.) (McCarthy, 2022: 3);
- прямого сопоставления с прецедентными именами «Иван Грозный» и «Сталин»:
“Putin the Terrible” («Путин Грозный») (перев. – Н.Г.) (Tayler, Starobin, 2022: 19),
“Putin has quietly revived Stalin in Russia” («Путин тихо возродил Сталина в России») (перев. – Н.Г.) (Tayler, Starobin, 2022: 21);
- косвенного сопоставления с прецедентными именами «Иван Грозный» и «Сталин»:
“Nor did Putin win the hearts and minds of the people he tried to subdue” («Путин не покорил ни сердца ни умы людей, которых он попытался подчинить») (перев. – Н.Г.) (Phillips, 2022: 7),
“Some suggest the Oprichniki were the ancestors of the KGB” («Предполагают, что опричники были предками КГБ») (перев. – Н.Г.) (Tayler, Starobin, 2022: 19).
Медиаобраз Ивана Грозного может быть нарисованным и в современных реалиях. В подобном случае этот медиаобраз смыкается с портретом крутого парня и сопровождается таким характеристиками как сила с соответствующими атрибутами:
“Seizing Crimea gave Putin a trophy at the West’s expense and boosted his tough-guy reputation” («Захват Крыма для Путина – это трофей за счет Запада, который усилил его репутацию “крутого парня”») (перев. – Н.Г.) (Phillips, 2022: 7).
Медиаобраз, основанный на сравнении с монархом, представляет лидера России в позиции противопоставления незыблемым американским ценностям – демократии и свободы, тем самым формируя общественное мнение в контексте негативного отношения к руководителю России.
С другой стороны, монархический медиаобраз тирана диссонирует с навязываемыми американскими СМИ якобы развивающимися признаками «трусости», прогнозируя и предрекая развитие ситуации на Украине в нужном ключе:
“Putin The Terrible: The Cowardice Of A Shunned Tyrant” («Путин Ужасный: Трусость Отверженного Тирана») (перев. – Н.Г.) (Harvey, 2022: 3).
СМИ США, в том числе пресса, предпринимают целенаправленные попытки противопоставить Россию и ее лидера. Если в рамках проведения профессионального анализа национальных достижений во внимание принимается совокупный взгляд как на страну непосредственно, так и ее лидера (Зеленцов, 2018: 163), то в отношении России периода специальной военной операции на Украине вышеобозначенные позиции расчленяются и рассматриваются автономно.
Данный подход находит отражение в беспрецедентных попытках средств массовой информации США осуществить противопоставление России и ее лидера. С одной стороны, утверждается величие страны и ее народа:
“What we know about the Russian people is that they are gifted beyond measure in literature, music, poetry, drama, dance, sports, the hard sciences, and of course, chess” («Что мы знаем о русском народе так это то, что он безмерно одарен в литературе, музыке, поэзии, драме, танцах, спорте, точных науках и, конечно же, в шахматах») (перев. – Н.Г.) (Remnick, 2022: 6).
Подобные манипуляторные технологии привели к тому, что национальный бренд России отразил понижение своих позиций на 8 пунктов в 2022 г. по сравнению с предыдущим годом. В результате российская держава заняла 24 место в общемировом рейтинге национального брендирования (Brand Finance Nation Report, 2022: 93).
В рамках данного исследования под понятием национального брендинга подразумеваются сферы теоретической и практической деятельности, нацеленные на процесс построения, измерения и управления репутацией и образом (имиджем) стран (Anholt, Govers, 2022: 8). При этом понятие бренда страны связывается с совокупностью отличительных особенностей страны, способствующих выделению ее преимуществ на фоне конкуренции с другими странами и привлечения внимания заинтересованных сторон (Анищенко, Смык, 2019: 8; Анхольт, 2021: 63).
Соответственно медиаобраз России, формируемый средствами массовой информации США, предстает как несоответствующий свойственным американской культуре ценностям, чуждый духу современной цивилизации, а национальный брендинг отражает недостаточность и несовершенство используемых технологий по его практической реализации на международном уровне. Это, в свою очередь, создает помехи в урегулировании политического кризиса между США и Россией, в налаживании межгосударственных отношений двух стран.
Такие медийные манипуляции необходимо замечать и быть в состоянии им противостоять. Для этого необходимы знания в области лингвострановедения, истории и культуры анализируемой страны, этнопсихологии ее народа, с одной стороны. В то же время важно иметь требуемую лингвистическую подготовку для аналитического чтения информационного или новостного материала. Данная подготовка становится особенно продуктивной в совокупности с риторическим анализом текста.

Литература

1. Анищенко К. Л., Смык Г. Б. Национальный бренд как явление в международных экономически и политических отношениях // Либерально-демократические ценности. 2019. - Т. 3. - № 4. - С. 8-16.
2. Анхольт С. П. Создание бренда страны // Менеджмент. - 2021. - № 1. - С. 57-64.
3. Балика З. С. Роль архетипов в политической жизни общества // Общество. - 2019. - № 3. - С. 16-23.
4. Зеленцов М. В. Акторы формирования образа России в зарубежном медиапространстве // Вопросы теории и практики журналистики. – 2018. -Т. 4. - № 2. - С. 159-169.
5. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. - М.: Русский язык, 2021. - 1263 с.
6. Орлова Е. Л. Метафорические образы России, Америки и Германии в политическом дискурсе немецких СМИ: дис. ... канд. филол. наук. Иркутск, 2012. - 93 с.
7. Почепцов Г. Г. Имиджелогия. - М.: Слово, 2018. - 496 с.
8. Шишкина М. А. Паблик рилейшнз в системе социального управления. - СПб.: Из-во С.-Петерб. ун-та, 2019. - 398 с.
9. Anholt S. K., Govers R. P. The good country index. - New York: Appleton, 2022. - 369 p.
10.Brand Finance Nation Report. - Washington, 2022. - 126 p.
11. Dinnie K. P. Nation branding: concepts, issues, practice. - Oxford: University Press, 2021. - 329 p.
12. Fidler S. B. Don’t call Mr. Putin a genius // The Wall Street Journal. – 2021.- March 16. - P. 8.
13. Harvey M. T. Putin the Terrible: the cowardice of a shunned tyrant // 3 Quarks Daily. – 2022. - March 14. - P. 3.
14. Lock S. P. Annual change in number of United States residents traveling overseas from 2002 to 2022 // Statista. – 2022. - Jun 3. - P. 6.
15. McCarthy A. P. Russia choice: Putin at war // New York Post. – 2022. – September 16. - P. 3.
16. Phillips A. T. Putin won but Russia is losing // The Washington Post. – 2022. - March 18. - P. 7.
17. Remnick D. K. The weakness of the despot // The New Yorker. – 2022. - March 11. - P. 6.
18. Tayler J. P., Starobin P. K. Putin the Terrible // The Atlantic. – 2022. – September. – P. 18-26.