THE CONCEPT OF "INFORMATION CULTURE": BASES AND PRAGMATIC POSSIBILITIES

Olga V. Sergeeva

(Russia, Volgograd State University)

Исследование информационных процессов нынешнего этапа сконцентрировано на изучении социальных последствий использования медийных технологий (в широком смысле), которые обрабатывают и хранят информацию или опосредуют, как правило, ускоряют коммуникацию. Рожденная в эпоху индустриальных достижений, медиалогия разработала традицию изучения социальных эффектов институционального тиражирования информации – имеется в виду развитие и отечественной, и зарубежной социологии массовой коммуникации.
В последние десятилетия тенденции, обусловленные компьютерной революцией, находят отражение в концепциях информационного общества. Исследования информационного общества формируют теоретический фундамент, прежде всего, концептуализируя изменения в базовых социальных институтах. При этом наблюдается активное включение в медийный дискурс понятий теории информации и социальной информатики: «информационная деятельность», «информационное пространство», «информационные ресурсы», «информационное воздействие» и т.д. В ходе такой апроприации лексика информатики получает смысловое развитие, дополняется, иллюстрируется эмпирическими референтами. Наряду с этим некоторые устойчивые социологические понятия реинтерпретируются в контексте информационной проблематики, например, говорят об «информационном неравенстве», «информационном потреблении» и т.д.
Одна из ключевых категорий социологии, фокусирование на которой определяет собственную логику видения явлений – культура, также привлекается к осмыслению феномена информационного общества. Реалии современного этапа обсуждаются в терминах «медиакультура», «цифровая культура», «киберкультура», «визуальная культура», вместе с тем вне исследовательских работ остаётся термин «информационная культура». Разработка теории информационной культуры, тем не менее, осуществляется, и наиболее интенсивно это осуществляется специалистами в области социальной информатики и, отчасти, философами. Какие идеи составляют каркас реализованных исследований информационной культуры? Как возможен и что может дать анализ информационной культуры с позиций социологии? Ответы на эти вопросы лежат в основе содержания данного раздела.
История изучения информационной культуры, как в отечественных научных проектах, так и в зарубежных восходит к середине 80-х гг. XX века. Эти годы являются моментом, когда компьютерная техника становится реальностью не только для научно-исследовательских институтов и заводских лабораторий, но и происходит постепенное расширение сфер её «занятости». Этот период можно назвать переходом от ЭВМ – больших машин, которые к рассматриваемому моменту уже несколько десятилетий работали в промышленности и науке – к массовым персональным компьютерам. Использование машин для обработки информации приобретает повсеместный характер: если раньше связь между профессионалом и ЭВМ осуществлялась через программиста, то в наступившей ситуации профессионал-непрограммист начинает работать на персональном компьютере. Именно в таких переходных условиях становятся заметными различия в форматах грамотности. Появляются социальные группы, в которых навыки обращения с информационной техникой распространяются быстрее.
Таким образом, формирование научной и шире – общественной - дискуссии по поводу информационной культуры определялось следующей причиной: в 80-е наступил момент, когда отбор человеком различных знаковых систем был значительно усилен компьютером, входящим в обиход – сначала профессиональный, а затем и домашний; явственная дифференциация между теми, кто был быстро вовлечён в информационные процессы с новыми технологиями, несмотря на инерцию сознания, привычки, психологический дискомфорт, даже страх, и теми, кто медленно изменял усвоенные раньше образцы деятельности – эта дифференциация была отрефлексирована как проблема различных уровней информационной культуры.
Об осознании злободневности адаптации к новым информационным технологиям можно судить по тому, например, что действительно сильная советская школа научно-популярных знаний начала методически работать над изданием популярных книг о компьютерах и современных методах работы с информацией. Г.Г. Воробьев давал такое объяснение актуальности темы информационной культуры: «Книга предназначена для молодых управленческих работников. Но, так как немногие могут гордиться высокой информационной культурой, в принципе, ее может прочитать каждый. …Управленческий работник работает с людьми, документами и техникой... Знание всего этого и умение эффективно использовать информационный подход составляет информационную культуру» (Воробьев, 1988: 7-8).
База научного анализа информационной культуры начала формироваться специалистами в области социальной информатики и библиотековедения, это характерно и для отечественной, и для зарубежной науки. В философском дискурсе трактовка информационной культуры появляется позже и имеет свои логические акценты по сравнению с подходом информатиков, что находит отражение в терминологии. Сложившиеся к сегодняшнему дню теоретические перспективы видения феномена информационной культуры можно объединить в два подхода.
Первый подход рассматривает способы действия социальных субъектов (личности, организации, общества в целом) в потоках информации и делает выводы об особенностях информационной культуры. Второй подход понимает под информационной культурой особенности культурных процессов в постиндустриальном обществе.
1. Пытаясь показать границы изучаемого явления, представители первого подхода ставят вопрос о сущности информационной культуры: «Прежде всего, это степень совершенства человека, общества или определенной его части во всех возможных видах работы с нужной информацией – в ее получении, накоплении, кодировании, переработке…, ее передаче, практическом использовании и др.» (Семенюк, 1994: 3). Следует отметить, что именно первый подход, подчеркивающий диапазон навыков обращения с информацией, объединяет исследователей-информатиков и библиотековедов. Концептуально родственные дефиниции информационной культуры даются в работах В.З. Когана и В.А. Уханова (Коган, Уханов, 1991: 183-184), Б.А. Семеновкера (Семеновкер, 1994: 11), Н.Б. Зиновьевой (Зиновьева, 1996: 115-119). Аналогично этому и зарубежные практики информационной работы отмечают функционально-деятельностный характер информационной культуры: «Концепт «информационная культура» входит в употребление не только благодаря появлению новых цифровых технологий, но также и как результат развития новой конфигурации знания. Изменяются основные способы, благодаря которым происходит коммуникация между людьми, передача информации и ее получение. Понятие информационной культуры применяется ко все большему числу и персональных, и коллективных социальных действий» (Ramirez, http://www.nclis.gov/libinter/infolitconf&meet/papers/ramirez-fullpaper.pdf).
В рамках рассматриваемого подхода обсуждаются также идеи сравнительно-исторического исследования информационной культуры, что позволяет понять, под влиянием каких стандартов находилась информационная деятельность в разные эпохи. Широко распространено мнение по поводу обусловленности методов оперирования социальной информацией материальной природой носителей информации: «Информационная культура прошла три периода развития в зависимости от способа распространения информации: рукописный, полиграфический и электронный (машиночитаемый)» (Семеновкер, 1994: 12).
Как и во многих идеях о культуре, высказываемых в контексте интеллектуального настроения эпохи модерна, анализ информационной культуры начинался с гипотезы об информационной культурности и некультурности, а использование самого понятия «культура» предполагало размышление об идеальном. Так, в уже цитированной работе В.З. Когана и В.А. Уханова отмечается: «Высокие информационные потребности, умение, навыки и способности работы с информацией на основе современной информационной техники и другие качества субъекта являются важнейшими показателями его информационной культуры» (Коган, Уханов, 1991: 176).
Второй подход к изучению информационной культуры интерпретирует это явление как современное состояние символической среды общества, связанное с массмедиа и сетевыми технологиями (так называемыми, «новыми медиа»). Важное место в таких исследованиях занимает осмысление аксиологических аспектов трансформации современной культуры под влиянием новых форм социальной коммуникации. Основа данного подхода – идеи теоретиков информационного общества, прежде всего, Д. Белла, Э. Тоффлера, М. Кастельса, анализировавших проблему изменения способов социального доминирования (от традиционного капитала – к капиталу символическому). Хотя в работах названных ученых не использовалось понятие «информационная культура», их гипотезы о новом качестве культурных процессов оказали влияние на авторов, исследующих информационную культуру как этап в культурной динамике.
Примером целенаправленного отечественного исследования информационной культуры, развивающего методологию теоретиков информационного общества, является работа Л.В. Скворцова «Информационная культура и цельное знание». Автор показывает «приобретения» и «потери» в культуре интенсивного информационного обмена: «Расшифровка понятия информационной культуры предполагает выявление ее объективности как реальности, в которой живут и действуют индивиды, независимо от того, насколько совершенно они владеют компьютерной техникой… Информационная культура в силу ее универсальности должна проникать через любые цивилизационные границы. …С точки зрения локальных культур универсальная информационная культура влечёт за собой разрушение интимной связи человека с природой. …Информационная культура объективно по-новому ставит проблему осмысленной синхронизации деятельности социального организма, индивида и коллектива, отдельных предприятий и общества в целом. …Информационная культура вызывает эрозию традиционных – религиозных и идеологических – критериев, определявших иерархию смыслов, порядок высших и низших ценностей» (Скворцов, 2001: 15-42).
Однако стоит отметить, что анализ тенденций в культуре второй половины XX – начала XXI века – глобализации опосредованного общения и получения знания, трансформации временного континуума социальных связей, распространения гипертекстового формата хранения культурной информации и т. д. - чаще связывается авторами не с концептом «информационная культура», а с такими понятиями как «медиакультура», «визуальная культура», «киберкультура», «цифровая культура». К сегодняшнему дню накоплен большой объем и зарубежных, и отечественных публикаций о культурных формах и практиках, связанных как с медиа XX века, так и с Интернетом и цифровым технологиями. Поток зарубежных исследований значительно диверсифицирован, о чем свидетельствует, например, разнообразие англоязычных научных журналов, посвященных частным проблемам культуры и коммуникации1. Осознавая трудность выделения ключевых книг по этой проблематике, можно назвать ряд работ обобщающего характера, посвященных основным культурным трендам в их связи с медиатехнологиями. Это исследования западных ученых Р. Уильямса, Ж. Бодрийяра, К. Дженкса, Дж. О’Доннелла, Дж. Томлинсона, Л. Мановича, К. Хейлис, А. Дарли2 и др.; среди российских авторов – Д. В. Иванов, Н. Б. Кириллова, В. В. Зверева, А.Р. Усманова, Е. К. Горный3 и др.
Сопоставление двух подходов, каждый из которых вводит в научный дискурс свою интерпретацию культуры, позволяет увидеть следующее: 1) социальная деятельность человека во все исторические эпохи зависела от использования средств и каналов коммуникации, причем есть объем навыков, которые можно назвать общим термином «информационная культура»; 2) практики, связанные с медиа, воспроизводят особый культурный контекст, распознаваемый как «книжная культура», «киберкультура», «визуальная культура» и т.п. Эти выводы, охватывающие разные аспекты взаимодействия человека и средств коммуникации, актуальны для обоснования социологического подхода к информационной культуре.
Внимание к теме информационной культуры инициировано теми особенностями развития социальных наук, которые начали отчетливо проявляться со второй половины XX века. Культура становится центром академических интересов, так как дает новый объяснительный потенциал общественных явлений по сравнению с социально-экономическими категориями (типа индустриализации или модернизации). Это интеллектуальное настроение получает название культурного поворота или пересмотра эпистемологических, дисциплинарных, политических и даже моральных основ социальных наук в пользу интерпретативной традиции В.Дильтея, М. Вебера, А. Щюца. Призывы культурного поворота: «за» – открытие культуры как репрезентативного явления, конституируемого языком; «за» – нивелирование дисциплинарных границ в изучении культуры; «за» – исследовательскую логику движения от локального к глобальному.
Исходя из вышеобозначенного, спектр изучения информационной культуры может складываться как поиск значений для действий человека в мире информации. Ориентация на типичные смыслы усилий людей, использующих средства информации (книга или компьютер), в противовес объяснениям информационных процессов как объективной динамики и является, по нашему мнению, тем вкладом, который вносится интерпретативным подходом в трактовку информационной культуры.
Изменение ракурса анализа от представлений об информационной культуре как «должном» (что характерно для подхода информатиков) к проблематике формирования смыслов о роли информации и способов ее получения у рядового человека в его повседневных столкновениях со сферой социальных знаний представляется актуальным исследовательским направлением. Такая методология эксплицируют субъективное измерение многих информационных революций, с которыми сопряжена история обществ. Привлекающая нас исследовательская установка обусловлена идеями А. Шюца, писавшего: «Полезно помнить, что то, что социолог называет «системой», «ролью», «статусом», «институционализацией», переживется индивидуальным актором на социальной сцене в совершенно иных терминах. Для него все факторы, обозначенные этими понятиями, являются элементами сети типизаций…» (Щюц, 2003: 267). Внесение проблематики информационной культуры в понимающую перспективу позволяет увидеть «сеть типизаций», которая рождается не в кабинете учёного, а в пространстве жизненного мира человека, той «первой» непроблематичной реальности, опираясь на которую, человек оценивает все события, происходящие в сферах политики, экономики, науки, технологии.
Исходный методологический принцип, который возможно было бы принять для социологического исследования информационной культуры – сформировать представление о культуре, собирая материал о повседневных действиях с информацией. Информационная культура – явление, улавливаемое не через декларируемые правила книжной или компьютерной грамотности, она проступает в каждодневном «следовании правилам» обращения с данными о мире, природе, человеке. Анализ «практического искусства обращения с информацией» соотносится с такой культуроцентристской теорией в современной научной парадигме как теория повседневных практик.
Исследовательская стратегия повседневных практик в качестве разновидности культуроцентристской теории в объяснении действий человека и социального порядка внимательна к символическим структурам знания, которые интерпретируются агентами и дают возможность действовать, с одной стороны, а с другой – ограничивают агентов. Социальный порядок тогда не является результатом согласия с нормативными ожиданиями, он возможен в силу того, что приписывание значений миру происходит на основе разделённого знания.
Итак, один из вариантов программы развития исследований информационной культуры – внесение данного предмета в исследовательскую перспективу медиалогии повседневных практик. В этом случае медийный статус понятия информационная культура может быть поддержан, в том числе, и его прагматической интерпретацией. Поиск прагматических значений информационной культуры связан с наблюдением повседневных действий человека, побуждаемых потребностью в информации. Эти действия проявляют себя как навыки и традиции оперирования медийной информацией, они включены в образ жизни.

Примечания

1. Это такие журналы как «Media, Culture & Society» «Visual Communication», «Television & New Media», «New Media and Society», «Games and Culture», «Animation: An Interdisciplinary Journal».
2. Williams R. Culture. – London, England: Fontana, 1981. – 216 p.; Baudrillard J. In the Shadow of the Silent Majorities. – N.Y.: Semiotext, 1983. – 289 p.; Jenks C. Visual Culture. – London: Routledge, 1995. – 196 p.; Tomlinson J. Globalization and culture. – The University of Chicago Press, 1999. – 268 p.; Manovich L. The Language of New Media. – Cambridge, MA: MIT Press, 1999. – 239 p.; Hayles N. К. How We Became Posthuman: Virtual Bodies in Cybernetics, Literature, and Informatics. – Chicago, IL: University of Chicago Press, 1999. – 398 p.; Darley A. Visual Digital Culture: Surface Play and Spectacle in New Media Genres. – London: Routledge, 2000. – 293 p.
3. Иванов Д.В. Виртуализация общества. – СПб: Петербургское востоковедение, 2002. – 218 c.; Кириллова Н.Б. Медиакультура: от модерна к постмодерну. – М.: Академический проект, 2005. – 269 c.; Усманова А.Р. Между искусствознанием и социологией: о предмете и методе «визуальных исследований» // Визуальные аспекты культуры – 2006: сб. науч. статей. – Ижевск: Удмуртский государственный университет, 2006. – C. 38-49.; Зверева В.В. Медиакультура (Программа учебного курса) // Обсерватория культуры. – 2007. – № 1. – C. 29-38.; Горный Е.К. Виртуальная личность как жанр творчества (На материале русского Интернета) // http://www.netslova.ru/gorny/vl.html#2

Литература

1. Воробьев Г.Г. Твоя информационная культура. – М.: Молодая гвардия, 1988. – 256 с.
2. Зиновьева Н.Б. Информационная культура личности: введение в курс: учебное пособие. – Краснодар: Краснодарская государственная академия культуры, 1996. – 136 с.
3. Коган В.З., Уханов В.А. Человек: информация, потребность, деятельность. – Томск: изд-во Том. ун-та, 1991. – 192 с.
4. Семеновкер Б.А. Информационная культура: от папируса до компактных оптических дисков // Библиография. – 1994. – № 1. – С. 3-12.
5. Семенюк Э.П. Информационная культура общества и прогресс информатики // Научно-техническая информация. – Сер. 1. Организация и методика информационной работы. – 1994. – № 1. – С. 1-8.
6. Скворцов Л.В. Информационная культура и цельное знание. – М.: ИНИОН, 2001. – 288 с.
7. Щюц А.К. Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии. – М.: Институт Фонда «Общественное мнение», 2003. – 334 с.
8. Ramirez E.T. Reading, Information Literacy, and Information Culture: White Paper prepared for UNESCO, the U.S. National Commission on Libraries and Information Science, and the National Forum on Information Literacy, for use at the Information Literacy Meeting of Experts. – Prague, The Czech Republic/ Elsa Ramirez // http://www.nclis.gov/libinter/infolitconf&meet/papers/ramirez-fullpaper.pdf