СЕМАНТИКА И ПРАГМАТИКА ФРАЗОВЫХ ШТАМПОВ И КЛИШЕ В МЕДИЙНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Т.Е. Водоватова

(Россия, Международный институт рынка (г. Самара))

Штампы и клише являются неотъемлемым компонентом общения. В связи с этим представляется актуальным рассмотреть их семантические и прагмалингвистические особенности. Под штампом в нашей работе понимается «стилистически окрашенное средство речи, отложившееся в коллективном сознании носителей данного языка как устойчивый, "готовый к употреблению" и поэтому наиболее "удобный" знак для выражения определенного языкового содержания» (Винокур, 2000: 588). Фразовый штамп – это такой штамп, который имеет форму грамматического предложения. В отличие от штампов, клише носят «информативно-необходимый характер и относятся к целесообразному применению готовых формул в соответствии с коммуникативными требованиями той или иной речевой сферы» (Винокур, 2000: 588-589). Фразовое клише тоже имеет форму грамматического предложения. «Разница между [фразовыми] штампами и клише состоит... в том, что первые имеют риторический характер и несут экспрессивную и эмотивно-оценочную нагрузку, в то время как вторые выполняют главным образом функцию осуществления ролевого общения и нейтральны в коннотативном отношении» (Савицкий, Кулаева, 2014: 106). И те и другие представляют собой устойчивые высказывания, передающие стандартное содержание. Некоторые из них передают это содержание прямо и непосредственно и не требуют домысливания; в их ассертивной части заключена именно та мысль, которую продуцент речи стремится донести до реципиента. Например, устойчивое высказывание Всё будет хорошо, используемое в целях успокоения собеседника и внушения ему оптимизма, не имеет приращенного смысла и должно пониматься буквально.
Однако существуют и такие устойчивые высказывания, которые требуют домысливания. Мысль, которую говорящий стремится донести до собеседника, заключена не в ассертивной, а в импликативной части их семантики. Реципиент (по крайней мере, теоретически) должен проделать умозаключение, чтобы понять то, чтó ему хотят сообщить или внушить. Такие высказывания строятся в риторических целях; их интересно рассматривать с позиций прагмалингвистики.
Коммуникативные цели, с которыми говорящий выражает мысль не прямо, а опосредованно, побуждая собеседника проделать умозаключение, бывают разными. Во-первых, это цель суггестии: продуцент речи полагает, что реципиент, придя к выводу сам, лучше усвоит доводимую до его сознания мысль. Например, высказывание Что (и) говорить! требует следующего умозаключения со стороны реципиента: «Мой собеседник считает, что говорить что-либо по данному поводу нет необходимости. Вероятно, это обусловлено тем, что всё ясно без слов. Следовательно, он считает высказанную мною мысль бесспорной, то есть он полностью согласен со мной по данному вопросу». Существует и отрицательная форма этого выражения: Здесь и говорить нечего (и так всё ясно). Ср. также: И не говори! {т.е. дело ясное}1.
Ввиду того, что подобного рода высказывания устойчивы, реципиент фактически (в практике речевого общения) не проделывает умозаключения: оно давно автоматизировалось и редуцировалось в его языковом сознании, а выводной смысл закрепился за штампами и клише в качестве их значений. Реципиент не выводит, а помнит их. Однако умозаключение объективно присутствует в их семантике, служа мотивационным "мостиком" между первичным (исходным) и вторичным (конечным) значениями.
Наряду с суггестивной, штампы и клише могут выполнять функцию выражения негативного отношения говорящего к содержанию высказывания или поступку партнера. Негативная оценка нередко выражается через иронию и гиперболу, с помощью которых ситуация доводится до абсурда. Наглядным примером служат "крылатые слова" из романа И. Ильфа и Е. Петрова: «Может быть, тебе еще и ключ от квартиры, где деньги лежат?» На словах говорящий выражает готовность выполнить желание собеседника в увеличенном размере или очень быстро, но на деле он, в соответствии с механизмом приема иронии, выражает нечто противоположное, а именно насмешку над чрезмерностью запросов собеседника. Ср. также: Может быть, тебе еще и полы помыть? (Г.Данелия. Осенний марафон); Может, тебе еще и кофе в постель?; Щас, разбежался!; Спешу и падаю! (произносимое с особой, насмешливой интонацией и непременно в просторечном произношении). Ср. также: Щас, будет тебе и кофе, и какава с чаем! (Л. Гайдай. Бриллиантовая рука).
Ряд штампов и клише используется для регуляции ролевого поведения участников коммуникативного акта. С их помощью говорящий устанавливает определенные отношения с партнером, указывает на его или свою роль в ситуации, предъявляет определенные ролевые требования и ожидания, корректирует неверное представление партнера о ролевой структуре ситуации. Например, при использовании выражения За кого вы меня принимаете/ дéржите? от реципиента ожидается следующее умозаключение: "В ответ на мое предложение (или требование) совершить действие А мой собеседник осведомился, за кого я его принимаю. По-видимому, он полагает, что я спутал его с кем-то другим – тем, кто способен (желает, имеет право) совершить действие А. Следовательно, он, вероятно, имеет в виду, что ему самому не подобает совершать А, так как это действие не входит ни в одну из его социальных ролей. Значит, по его мнению, я не должен навязывать ему выполнения А". Это выражение несет в себе грубовато-презрительную коннотацию и поэтому обычно не употребляются в ситуациях, в которых собеседники соблюдают социальную дистанцию.
При употреблении выражения А ты кто такой/ Да кто ты вообще такой (чтобы…)/ Да кто ты есть-то …? реципиент призван проделать следующее умозаключение: «В ответ на мое требование (указание, замечание) мой собеседник спросил меня, кто я такой. Он знает, кто я, поэтому данный вопрос носит не буквальный, а риторический характер. Риторический вопрос равнозначен риторическому отрицанию. По-видимому, мой собеседник хочет сказать, что я не тот (не такой), который имеет право на указания (замечания) в его адрес (это не входит в мои ролевые полномочия). Я ему не начальник, а значит, не занимаю высокого положения и не пользуюсь уважением со стороны собеседника».
Штампы могут касаться не только позиционно- и ситуационно-ролевой, но и диффузно-ролевой диспозиции, то есть установления межличностных отношений. Так, фраза Тамбовский волк тебе товарищ, произносимая в ответ на обращение "Товарищ …", косвенно выражает отказ говорящего от вступления с собеседником в дружелюбные отношения, так как собеседник не принадлежит к числу своих – он чужак (так сказать, принадлежит к числу волков).
В ряде случаев риторические штампы и клише косвенно (через умозаключение) указывают не на социальную роль, а на личностные или психофизиологические качества партнера по коммуникации (или иногда третьего лица). Например, выражения В дурдом пора! Лечиться надо! Тебя ждут в психбольнице! По тебе психушка плачет! (передача «Воскресный вечер». – Телеканал «Россия». – 18.03.2018) предполагают простейшее умозаключение со стороны реципиента: «Мой собеседник полагает, что мне пора отправиться в сумасшедший дом. Дурдом - это место содержания умалишенных. Следовательно, мой собеседник считает, что я сошел с ума». Однако вышеприведенные высказывания не равнозначны высказыванию Ты с ума сошел! В семантике высказываний типа В дурдом пора! имеется конвенциональный (идиоматический) компонент, не выводимый из их внутренней формы, а именно сема [буйный]. Они, как правило, употребляются по отношению к буяну и обычно выражают обиду и возмущение того, кто от него пострадал. Что касается реплики Ты с ума сошел!, она условно указывает на иное проявление «сумасшествия» - крайнюю нецелесообразность (нерациональность, опрометчивость) поведения партнера.
Многие риторические штампы используются в русле пикировки в качестве контрвыпадов (англ. retort – "насмешливый, часто остроумный ответ") (Дмитриева, 2016). Например, на драматическое высказывание "Мы больше не друзья! Я ухожу навсегда!" может последовать ответ типа Калоши не забудь; И зонтик забери; И дверь (за собой) прикрой; Скатертью дорога. Говорящий косвенно (в импликации) указывает на то, что он не намерен просить о примирении (на что, возможно, втайне надеялся его собеседник) и поддерживает разрыв отношений (о чем, возможно, он вскоре пожалеет).
У ряда риторических штампов в имплиците содержится угроза, например: Для тебя зубы – роскошь {роскошь излишня → значит, для тебя зубы излишни → значит, их у тебя не должно быть → поэтому я сейчас сделаю так, что их у тебя не будет → (якобы) с этой целью я сейчас врежу тебе по зубам}. Ср. также: У тебя зубов много? (Щас будет мало). Ты себе гроб уже заказал?/ завещание написал? Всю жизнь на аптеку работать будешь (и т.п.). Такие формулы требуют умозаключения, чтобы понять их выводной смысл.
Ряд риторических штампов выражает различные эмоции: Помереть – не встать! Убиться веником! С ума сойти! Обалдеть! (удивление); Животики надорвать! Ой, не могу! Ой, сейчас упаду! Ой, держите меня! Щас помру (от смеха); Сейчас меня вырвет (отвращение); Да чтоб тебя! Что ты будешь делать! (досада) и др. Эти эллиптические обороты предполагают пресуппозицию:{Это настолько поразительно, что можно} с ума сойти (и т.п.). Ср.также: Ты меня в гроб вгонишь/ в могилу сведешь! Я с тобой инфаркт получу/заработаю! Я с тобой в дурдом попаду! {так как сильное волнение губительно → а я очень взволнован(а)/ встревожен(а)/ возмущен(а) твоим поведением} (импликация).
Такими представляются семантические и прагмалингвистические особенности речевых штампов и клише с учетом их использования в медийном пространстве.

Примечания

«Разговорная речь изобилует красноречием, существующим в форме риторических штампов. Они используются для повышения убедительности в рамках аргументативной функции речи» (Савицкий В.М., Кулаева О.А., 2014: 115).

Литература

1. Винокур Т.Г. Штамп // Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия, 2000. – С.588-599.
2. Дмитриева О.А. Формальные показатели обобщенности (на материале пословиц и афоризмов). // Языковая личность: актуальные проблемы лингвистики. - Волгоград: Перемена, 2016. - С. 16-18.
3. Савицкий В.М., Кулаева О.А. Концепция лингвистического континуума. - Самара: Изд-во «Научно-технический центр», 2014. – 178 с.