НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА ДИАЛОГА В РУССКО-ТУРАНСКОЙ МЕДИЙНОЙ СРЕДЕ

М.В. Субботина

(Россия, Чувашский государственный педагогический университет им И.Я.Яковлева)

Управлять обществом без учета исходных посылок и методов мышления, принятых обществом, невозможно. Модальность мысли в речи в основе своей связана с тезаурусом культуры конкретного человека, его методологическим Я, из которых образуется методологическое Мы.
Мысль «вообще», вне субъекта существовать не может. Говорящего нельзя рассматривать как безличное, бесцветное сознание вообще. Но это и не может быть только Я автора (речь, слово – продукт и условие общества). Это Я – конкретно-общее, типическое, методологическое. Ему «соответствует методологическое мы и другие методологические personae dramatis dialecticue» (Флоренский, 2016: 141). В пере-говорах методологических Я – Мы образуется методологическая среда. В много- и разнообразии связей славян в качестве основного факта русской истории выделяют сопряжение восточного славянства с туранством.
Под туранской культурой понимают объединенное название пяти групп народов: 1) угро-финнов, 2) самоедов, 3) тюрков, 4) монголов, 5) маньчжуров. При размытости лингвогенетического родства эти народы составляют один психологический тип. Внутри данного психологического типа группы народов различаются по степени проявления общих признаков. Наиболее ярко эти признаки явлены у монголов, наиболее ослаблены у угро-финнов. Тюрки выступают как среднестатистические представители данного психологического типа.
Понятие психологического типа в культуроведческом аспекте (Верещагин, 2016), с одной стороны, соотносится с понятием стереотипа поведения, понимаемым как затренированные до автоматизма навыки поведения или внутреннего состояния, обусловленные
• национальной мифологией,
• кодексом морали,
• правилами и предписаниями этикета,
• запасом литературы,
а также
• системой знаний, применительно к интересам общества в данный момент времени;
а с другой – с отношением к стилю как соединению и проявлению всех способностей разума. Подобное отношение к стилю основывается на трудах В.Гумбольдта, Б. Кроче, К. Фосслера, Эстетической школы и связывается с термином Эстетической школы дух языков. Главной задачей языкознания Эстетическая школа выдвигает постулирование духа как единственно действующую причину всех языковых форм. По Эстетической школе, внутренняя форма каждого языкового явления имеет культурологическую обусловленность; и сам язык понимается как развитие текстов на языке и способы создания текстов на базе языковой системы.
Различие культур по типам деятельности основывается на различиях в стиле личности
• создавать событие,
• воспринимать идею,
• переживать значение события и идеи,
• влиять на деятелей.
Как деятельностная система обеспечения общественной и личной безопасности, творческой продуктивности и осмысленности туранская культура первоначально была номинирована как евразийская.
Философский термин евразийство свое грамматико-семантическое происхождение ведет от географо-биологической номенклатуры. Первым обозначил философское значение термина «евразийский» Вильгельм фон Гумбольдт, но всемирно-исторический интерес предмету придали труды Н.С.Трубецкого.
Н.С. Трубецкой (Трубецкой, 2015), видя в географической территории России основное ядро бывшей монгольской империи, топографически определил факт, приобретший в философии языка (культуры, истории) прецедентные свойства. Евразийство (туранство) было манифестировано трудами Г.В. Вернадского, Н.Н. Алексеева, В.Н. Ильина, П.М. Бицилли, Э.Хара-Давана, Л.Н. Гумилева и др.; обосновано исследованиями Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, Августа Мюллера, А.Дж. Тойнби, А.П.Новосельцева, А.М. Панченко, Ю.М. Бородая, С.И. Руденко, др.
Определение структуры отношений двух национальных культур – русской и туранской – было предметом государственных размышлений в России начиная с XVI в., о чем свидетельствует научно-административная деятельность того времени.
В 1821 г. планировалось составление Сродственного Словаря, который позволил бы посредством мыслеразъятия связи всеобщих разумений определить умственную основу языков – родного и соплеменных, то есть, определить, как мир умственный и мир нравственный образуют строение смысла слова и речения, и, следовательно, уяснить причину присвоения языком тех или иных смысловых структур, исправить многие словесные толкования; и в то же время восстановить в речениях естественный порядок знаменований, в разуме проначертанный.
В XX в. П.А. Флоренский применительно к России вывел антиномию предельной государственной централизации и децентрализованного содержания общества, по которой национальные культуры мыслятся не просто лежащими рядом друг с другом, но перенесены в символические свойства русского языка. Феномен русского языка – в его стилистических возможностях, обеспечивающих естественный тип деятельности принимаемых национальных культур «включительно иногда до мельчайших своеобразностей и до интонации и тембра голоса» (Флоренский, 2016: 654).
Способы умственных и словесных действий ярче всего отражаются в своде риторических правил. Если эти правила не описаны и имплицитно содержатся в устной традиции, они могут быть эксплицированы путем системного описания речемыслительной лексики (корпус слов и выражений –прямых и переносных, распределенных по тематическим группам: слушать, говорить, читать, писать, понимать).
Выбор в качестве эмпирической основы для выявления туранского архетипа в русской практике тюркоязычного словаря сравнительного типа В.В.Радлова «Опыт словаря тюркских наречий» обусловлен его объемом и степенью надежности собранных материалов.
Основанием для лексикографического труда В.В. Радлова послужили наречия алтайских горных калмыков и телеутов. В список слов постепенно вносились слова киргизского, кара-киргизского, тубинского (черновых татар), шорского наречий, волжских и крымских наречий, наречий таранчей и абаканских татар, литовских и волынских караимов, османского языка. Собранный лексический материал В.В. Радлов дополнил списком слов, переданных ему алтайскими миссионерами. Были сделаны дополнения из «Материалов для изучения киргизского наречия» Н.И. Ильминского, из словаря иртышских наречий И.И. Гиганова («Словарь российско-татарский»), из «Словаря татарского языка» Троянского, «Грамматики алтайского языка» Н.И. Ильминского, В.И. Вербицкого, М.А. Невского, «Джагатайских этюдов» А.Вамбери, «Сравнительного словаря турецко-татарских наречий» Л.З. Будагова, а также словарей Каюма Насирова, Бианки, Т. Ценкера, Барбье де Мэнара, Ахмеда Вефик Паши, Шейха Сулеймана. Кроме того, при создании «Опыта словаря тюркских наречий» привлекались исследования самого древнего уйгурского литературного памятника дидактического содержания «Кутадгу билиг» («Наука о том, как делаться счастливым»; поэма написана в 462/ 1069-70 г. Юсуфом Баласагунским), а также исследования старых памятников чагатайской литературы, произведений народного творчества.
Экспликация туранского речемыслительного стереотипа поведения на основе системного описания речемыслительной лексики тюркоязычного словаря сравнительного типа В.В. Радлова с контентным описанием каждого составляющего его дескриптора открывает тактико-стратегические ресурсы в проведении успешных речевых действий на русском языке в туранской методологической среде.
В результате определения синонимических, антонимических, причинно-следственных отношений применительно к лексике, прямо и переносно выражающей тему рече-мысли в составе словаря В.В. Радлова, были выявлены дескрипторы, образующие туранский речемыслительный стереотип поведения:
1) назначение речи,
2) речевой этикет,
3) риторическая оценка участников диалога,
4) построение речевого высказывания.
Каждый из дескрипторов имеет свое дидактическое наполнение, или дидактический контент.
Контент дескриптора риторическая оценка участников диалога формируется ответами на три группы вопросов:
1) ситуативная характеристика участников диалога,
2) генеалогическая характеристика участников диалога,
3) личностная риторическая компетентность участников диалога.
Ситуативная характеристика участников диалога складывается из ответов на вопросы:
• каковы нрав и действие участников диалога на текущий момент?
• каково ближайшее прошлое каждого участника диалога?
Составлению генеалогической характеристики участников диалога служат вопросы:
• половая принадлежность?
• этническое и родовое происхождение?
• наличие дружеских отношений между участниками диалога?
Построение словесных рядов в обеих частях антитезы таково, что, во-первых, значение каждого последующего слова объясняется значением предыдущего: имеющий род → солидный → основательный → благородный; и, во-вторых, это языковые (поскольку словарные), а не индивидуальные синонимы. В любом месте каждого из данных языковых синонимических рядов между словами можно поместить знак равенства. Но начальное понятие отличается от остальных конкретностью значения. Получается, что если знак равенства поместить в словарном ряду после первого понятия, то синонимический ряд преобразуется в слагаемые абстрактных значений, дающие в сумме значение конкретное.
Очевидно, что под правилами понимаются не теоретические знания, которые можно применять, можно не применять, а образ жизни, стереотип поведения. Антитеза указывает на необходимость учитывать, какова реальная культурная укомплектованность участников речевой ситуации.
В культурной укомплектованности важен литературный состав, набор логоэпистем. Из речевых партнеров тот превосходнее и настолько, насколько превосходнее наследованная литература.
Наследники одной литературы – родственники: они объединены одним именем. Но объединение именем возможно не только наследственно литературное или наследственно семейное. Соименность является одним из переводов с тюркских на русский понятия дружба: аданлык – соименность, дружба (Радлов, 1963: 485).
Декларирование с кем-либо дружеских отношений и, следовательно, соименности, обязывает к испытанию заявленной связи в выгодных и вредных положениях с целью верифицировать ее номенклатурную правильность.
Утверждение дружеской связи между участниками диалога ведет к запрету речевого поведения с другом по формуляру торговых действий независимо от предметного содержания решаемого вопроса.
Личностная риторическая компетентность участников речевой ситуации просчитывается с помощью следующих вопросов:
• какова сила жизненной энергии у каждого из участников диалога?
• интеллектуальные качества речевого звучания?
• организация телесной информации: анатомо-физиологические показатели?
• реакция на услышанное?
• сдержанность?
• приоритет слушания или говорения?
• чувство меры?
• способность просчитывать возможности своих партнеров и оппонентов?
• природа речевой интенции?
• тип смыслового ви́дения и степень смысловой грамотности?
• умение выбирать оптимальную знаковую систему для передачи
информации?
• риторическая выносливость?
Диалог – это форма состязания людей в жизненной энергии. Следует уклоняться от речевого общения с людьми, у которых отсутствует жизненная энергия. Отсутствие жизненной энергии эксплицируется либо полной речевой невосприимчивостью, либо поспешностью и связанным с ней гневом. Показателем человеческой состоятельности является спокойствие. (Для сравнения: по М.В. Ломоносову (Ломоносов, 2017), спокойствие – это жизненное свойство, относящееся к группе добродетелей).
Не содержание высказывания, а содержание звучания прежде всего впечатляет окружающих. Именно по звучанию речи составляется умственная характеристика говорящего (которая предшествуют анализу содержания сказанного).
Речемыслительная интонация имеет прямое отражение в телесной пластике. Опаснее, чем глупого, иметь речевым партнером надменного. Надменность же оппонента будет способствовать его быстрейшему поражению.
Хитрость человека может быть диагностирована через анатомо-физиологические данные: алапа – пестрый (Радлов, 1963: 362); адам-нын алапасы iчiндä-дiр – хитрость человека внутри его (Радлов, 1963: 362); алымлы – способный, хорошей наружности, красивый (Радлов, 1963: 385).
Красивая наружность определяется мастью. Пестрота в масти должна настораживать. Следует остерегаться и человека, способного актерствовать в выражении своих эмоций: Ачiгī кälгäнда кÿlгäн кiшiдiн häзäр боl – Остерегайся человека, который смеется, когда рассердился (Радлов, 1963: 509);
Акылдыга аiтса бiläдi акмакка аiтса кÿlöдÿ – Если говоришь умному, он понимает, если говоришь дураку, он смеется (Радлов, 1963: 106).
Умение правильно реагировать на услышанное поддерживается
• умением быть сдержанным не только в ограниченный общением период:
агзы вар дili jо.к – он умеет молчать (Радлов, 1963: 182);
jумшак агызлы – имеющий мягкий рот, кто все разбалтывает (Радлов, 1963: 169).
• осознанием как архиважного стратегического условия приоритета слушания перед говорением:
Jагы качса тапкыл адарма öдÿ – адардачы јапды пу јаргä туду. – Если убежит враг, ищи его, но не беспокой его, если беспокоишь его, он возвратится для борьбы (Радлов, 1963: 48);
• воспитанием чувства меры:
Артык бiрдĭ. – он больше дал, чем нужно было. (Радлов, 1963: 310);
• способностью просчитывать возможности своих партнеров и оппонентов:
Адамын ахмагы äl каранлыкта мум jакмак билмäз саныр. – Глупый человек думает, что люди в темноте не сумеют зажечь свечку (Радлов, 1963: 140);
• способностью правильно определять движущую силу речемыслительного поведения, речевую интенцию участников диалога: Откурмыш улук тÿшнi адынзак јорар. – Откурмыш иначе толкует великий сон (Радлов, 1963: 491);
дäнiз iчiнä аг бракмакта дыр. – Он думает только о том, чтобы интриговать
(Радлов, 1963: 141);
Бу iш ан-сызлы гын-дан кilä, ул hiч jаман уiламады – В этом только глупость его виновата, он дурного ничего не желал (Радлов, 1963: 197);
ачы дilli – имеющий злой язык (Радлов, 1963: 503);
ачы анлы – огорченный душою (Радлов, 1963: 503).
Во всякой речевой интенции сосуществуют как конечные результаты приобретение и утрата. Перевес первого или второго обеспечивается типом смыслового ви́дения:
Адаммы пäрiмĭ ? – Человек ли ты, или пери? (Радлов, 1963: 503);
Кöзläрi – мо тäннiн сана јамäсä кöргäнlаi адам кöрäiсäн? – Есть ли у тебя человеческие глаза, и видишь ли ты, как люди видят? (Радлов, 1963: 486); Угушсус кiжiläр бiliк арда-дыр – Глупцы вредят науке (Радлов,1963: 322).
Для позитивной оценки в смысловой просвещенности отнесенность к науке сама по себе еще недостаточна, и требуется определить степень смысловой грамотности:
Анкау еlrä арамза молда мулла – Невежда, просто грамотный человек, выдающий себя среди народа за муллу. (Радлов,1963: 264);
аксыман – несколько образованный,не совсем невежда (Радлов, 1963: 127);
алым – ученый (Радлов, 1963: 385).
Тип смыслового видения и степень смысловой грамотности соотносится с умением выбирать оптимальную знаковую систему для передачи информации:
Сöс- пĭнäн аiдып јат пäс. – Нельзя выразить словами (Радлов, 1963: 43–44).
Определенная мысль стремится к определенному, наиболее подходящему для выражения ее содержания знаковому материалу. Ю.В. Рождественский (Рождественский, 2014) схематически представил первоначальную совокупность семиотических систем, в которой человек осуществляет свою речемыслительную деятельность.
Умение правильно выбирать составляющие знаковых систем и правильно их сочетать в реально-жизненном общении развивается вместе с риторической выносливостью. Приучиться ставить перед собой цель и достигать ее вопреки разного рода противодействиям – способ утвердить за собой высокую риторическую репутацию:
бiр атымлык бар оту wар iдi атты. – Он имел один заряд и выстрелил (говорится о людях, которые в чем бы то ни было пасуют после первой неудачной попытки (Радлов, 1963: 462);
чок агјыртмыш – он часто сети разрывал (= выпутывался часто из беды) (Радлов, 1963: 141).
Выявление риторической компетенции участников диалога в русско-туранской методологической среде востребовано необходимостью решить проблему понимания в диалоге с целью организации объединения знания в области общественного управления. Слово выстраивает общество. Корабль государства движется вовсе не экономическими соображениями, он движется столкновением мнений, победой одного мнения над другим, поскольку способ организовать какое-то мнение, утвердить свою точку зрения и есть, в конечном счете, то, что позволяет развиться той или иной области жизнеобустройства.
Необходимость в строго соответствующей настоящей действительности риторической оценке себя и своих потенциальных речевых партнеров и оппонентов связана с тем, что правильность этой оценки является основанием для выстраивания успешного алгоритма в организации содержания речи. В этом ракурсе контент дескриптора риторическая оценка участников диалога в общетюркском стереотипе речемыслительного поведения может рассматриваться тактико-стратегическим ресурсом в проведении успешных речевых действий в русско-туранской методологической среде.

Литература

1. Верещагин Е.М. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. – М.: Русский язык, 2016. – 246 с.
2. Ломоносов М. В. Краткое руководство к красноречию: Книга первая. // Антология русской риторики. – М.: Университетский гуманитарный лицей,
2017. – С. 71-210.
3. Мюллер М. Лекции по науке о языке, читанные в Королевском Британском институте в апреле, мае и июне 1861 г. – СПб.: Изд-во «Библиотеки для чтения», 1865. – 303 с.
4. Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий: В 4-х т. Т. 1, ч. 1. – М.: Издательство восточной литературы, 1963. – 968 с.
5. Рождественский Ю.В. Философия языка. Культуроведение и дидактика: Современные проблемы науки о языке. – М.: Грантъ, 2014. – 240 с.
6. Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. - М.: Издательская группа «Прогресс», 2015. – 800 с.
7. Флоренский П.А. Соч. в 4 т. Т. 2. – М.: Мысль, 2016. – 877 с.