ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПЛАКАТ КАК СЕМИОТИЧЕСКИ СЛОЖНЫЙ ТЕКСТ

Е.Ю. Ходус

(Россия, Северо-Кавказский федеральный университет)

В политической коммуникации знаком коммуникативной реальности выступает политический текст, который представляет законченное речевое произведение политической коммуникации; формой его реализации является политический дискурс — «совокупность всех речевых актов, а также правил публичной политики, освещенных традицией и проверенных опытом» (Феденева, 1997: 5).
А.В. Будаев и А.П. Чудинов в исследовании методологии политической лингвистики отмечают, что при отборе текстовых материалов для исследования в политической лингвистике существуют два полярных подхода — узкий и широкий. В первом случае в качестве источников исследования «используются только тексты, непосредственно созданные политиками и использованные в политической коммуникации. Такие тексты относятся к числу институциональных и обладают весьма существенной спецификой» (Будаев, 2006: 25).
При широком подходе к отбору источников для исследования политической коммуникации используются не только тексты, созданные собственно политиками, но иные тексты, «посвященные политическим проблемам». Как отмечает П. Серио, не существует высказывания, «в котором нельзя было бы не увидеть культурную обусловленность и которое нельзя было бы тем самым связать с характеристиками, интересами, значимостями, свойственными определенному обществу или определенной социальной группе, их признающей в качестве своих. В любом высказывании можно обнаружить властные отношения» (цит. по: Будаев, 2006: 26).
Исследование политического дискурса направлено на изучение того, что не сказано или не написано, но получено (или ментально сконструировано) адресатом в процессе коммуникации.
При полевом подходе специалисты разграничивают, прежде всего, институциональный политический дискурс, в рамках которого используются только тексты, созданные политиками (парламентские стенограммы, политические документы, публичные выступления и интервью политических лидеров и др.) и масс-медийный (медийный) политический дискурс, в рамках которого используются преимущественно тексты, созданные журналистами и распространяемые посредством прессы, телевидения, радио, интернета.
К периферии политического дискурса, в концепции Будаева—Чувакина, относится аппаратная коммуникация, в рамках которой создаются тексты, предназначенные для сотрудников государственного аппарата или сотрудников тех или иных общественных организаций (Будаев, 2006: 26-27).
Главным же достижением современной политической лингвистики является осознание дискурсивного подхода к исследованию текста, при котором «каждый конкретный текст рассматривается в контексте политической ситуации, в которой он создан, в его соотношении с другими текстами, с учетом целевых установок, политических взглядов и личностных качеств автора, специфики восприятия этого текста различными людьми. Обязательно учитывается та роль, которую этот текст может играть в системе политических текстов и — шире — в политической жизни стран» (Чудинов, 2014: 9). А.А. Филинский отмечает, что при семиотическом подходе политический дискурс определяется как своеобразная знаковая система, в которой происходит модификация семантики и функций разных типов языковых единиц и стандартных речевых действий. Политический дискурс трактуется как институциональное общение, которое, в отличие от личностно-ориентированного, использует определенную систему профессионально-ориентированных знаков, т.е. обладает собственным подъязыком (лексикой, фразеологией и паремиологией). С учетом значимости ситуативно-культурного контекста, политический дискурс представляет собой феномен, суть которого может быть выражена формулой «дискурс = подъязык + текст + контекст» (Филинский, 2011: 21).
Как справедливо отмечает А.А. Чувакин, коммуникативный акт в политической коммуникации не сводится лишь к одноразовому обращению в тексте. Это объясняется тем, что языковая коммуникация к концу XXI века становится все более открытой и незавершенной, жанрово многосложной, обусловленной электронными и техническими средствами, взаимодействием сознательного и бессознательного, рационального и эмоционального, языкового и неязыкового. Она более тесно взаимодействует с другими знаковыми системами (Чувакин, 2000).
В ситуации, когда язык неотрывен от человека, сложно рассматривать текст отдельно, сам по себе. Облик текста как объекта современной филологии формирует круг внешне-внутренних связей, — коммуникативное пространство, вплетенное в социальную реальность (Анисимова, 2014). Текст перестает быть законченным, однозначным, монолитным. Ученые говорят о тексте как генераторе смыслов (Ю.М. Лотман), о целом, способном индуцировать и впитывать в себя бесконечные смысловые потенции (М.Г. Гаспаров), о его межтекстовом характере (Р. Барт), интертекстуальности (Ю. Кристева, Н.А. Кузьмина). Поэтому политический текст может быть многократно интерпретирован в различных секторах социальной реальности коммуникативного пространства.
Выделение политических текстов в качестве некоего целого, характеризующегося определенными признаками, не кажется необоснованным. Политические плакаты как тексты создаются на основе одной модели, которая повторяется в каждом из вновь созданных. Поэтому, по мнению Т.С. Магера, «модель текста политического плаката может быть признана универсальной» (Магера, 2005: 8). Политический текст, взятый в своем событийном аспекте, можно рассматривать как особую форму социального знания. При этом обнаруживаются универсальные для всей совокупности политических текстов особенности, то есть инвариантом текста политического плаката является такой текст, в котором «представлен полный набор компонентов, входящих в его структуру, предназначенных для эффективного функционирования. Варьирование текста политического предвыборного плаката осуществляется на основе динамики отношений между внутренней и внешней средой его функционирования» (Магера, 2005: 10).
Политические тексты традиционно используют различного рода полиграфическую продукцию, которая достаточно эффективна благодаря оперативной доставке избирателям и относительно недорога по сравнению со стоимостью эфирного времени или газетной площади. При этом политическая информация плакатов и листовок инкорпорируется в общий «текст» городского пространства, а значит, эти сообщения общедоступны, их распространение не зависит от включения-выключения теле- и радиоприёмников, их аудитория – все жители, использующие общественную территорию города. Исследователи отмечают, что «фильм, спектакль, выставку мы смотрим по своему выбору. Лозунг, плакат и другие наглядные средства мы не выбираем. Они сами обращены к нам…» (Тесля, 1969: 39).
Политические плакаты как поликодовые сообщения не являются суммой знаков: между вербальной и изобразительной частями устанавливаются разные корреляции. Жанр политического плаката ориентирован преимущественно на эмоциональное воздействие, в его основе зрительный образ, метафора, они здесь ставятся на первое место: не изображение иллюстрирует текст, а текст дополняет изображение, направляет по определенному руслу то чувство, которое зрительный образ возбуждает в человеке. Действие рекламной идеи плаката рассчитано на длительное время и многократное использование. Еще в первой половине ХХ века было замечено, что «плакат — это сгущенная, концентрированная информация, заряд, посылаемый в толпу народной массы, цель которого своим разрывом произвести в этой массе тот эффект, на который был рассчитан завод снаряда... Обострение товарного кризиса, выборная кампания в парламенты, война, революция — толкают на улицы городов пеструю, глазастую, крикливую рать плакатов» (Тарабукин, 1925: 9-10).
Политические тексты обладают определенной интенцией, общей установкой, направленностью текста на реализацию определенного результата, например, убеждение аудитории. Основная интенция политического текста — убедить аудиторию и мобилизовать ее для поддержки изложенной точки зрения. Отличительная черта политического текста — функция убеждения и мобилизации. Конечно, в любом политическом тексте присутствует и стремление автора к самовыражению, и желание найти истину, и другие мотивации, но все они отходят на задний план по сравнению с двумя главными функциями. Поэтому для политического текста правомерна редукция: все риторические, аргументативные, стилистические и прочие средства, сознательно или бессознательно использованные автором политического текста, можно рассматривать как прием, функции которого полностью исчерпываются убеждением и мобилизацией.
Политический текст вне потенциальной политической аудитории не существует. Для политического текста характерна принципиальная направленность на потенциального читателя, слушателя. Более того, функция политического текста полностью исчерпывается его прагматической функцией. В то время как, например, поэтический текст — всегда больше, чем обращение к потенциальной читательской аудитории. Поэтический текст нельзя без остатка разложить на приемы. Политический же текст не существует сам по себе и для себя, что теоретически возможно для других типов текстов. Он всегда инструмент воздействия на потенциальную аудиторию. Все его приемы принципиально должны поддаваться расшифровке, а все его смыслы — полностью исчерпываться при анализе прямого слова и тех приемов, которые употребил автор текста. Политический текст может быть полностью разложен на свои составляющие (Алтунян, 2006).
В политических плакатах разнообразно и ярко представлены функции изображения, когда иконические и другие паралингвистические средства (цвет, шрифт и др.) выступают как обязательный, а подчас и главный дифференцирующий признак текстового типа. Любой политический текст, прежде всего, обращается к аудитории. Он нужен только для того, чтобы убедить, мобилизовать аудиторию. Отдельные приемы работают на то, чтобы привлечь внимание, описать действительность в понятных для аудитории терминах, образах, символах, описать ситуацию как кризис, создать образ врага и убедить аудиторию, что данные политические фигуры — это наилучшее решение всех проблем. Мобилизация аудитории достигается за счет нагнетания напряжения, с помощью модальности долженствования, необходимости, срочности, с помощью эмоционально насыщенных образов. В политическом дискурсе нет «вообще хороших приемов», нет «вообще результативных» ходов. Каждый успешный, т.е. выполняющий свои функции, текст работает в конкретной обстановке, для конкретной аудитории, в конкретное время и в конкретном обществе. В другом обществе в другое время этот же текст, этот же прием может стать объектом пародии, насмешек и быть контрпродуктивным.
Политические плакаты, рассматриваемые как политические тексты, — это тексты, обладающие определенной интенцией — общей установкой, направленностью текста на реализацию определенного результата, например, убеждение аудитории. Основная интенция политического текста — убедить аудиторию и мобилизовать ее для поддержки изложенной точки зрения.
Слово в политическом плакате наряду с информативной функцией подчиняется экспрессивному выражению всего текста через контекстную корреляцию семантики (в терминологии Морриса) слова и невербальных элементов. Невербальные элементы будут служить своеобразным «иконическим контекстом» для семантики слова. При этом под словом стоит понимать максимально выраженную вербальную единицу в пространстве текста политического плаката.
В пространстве политического плаката шрифт, цвет и изображение способны вступать в тесное взаимодействие друг с другом, создавая дополнительную, порою равную вербальному сообщению, семантическую область. Также большую роль в организации прагматического воздействия политического плаката играют другие паралингвистические средства. В своем большинстве они имеют неязыковую основу.
Особенностью исследования текста политического плаката является необходимость изучения его «включенности» в политический дискурс пространства (города, области, района, страны), в пределах которого он призван воплотить все заложенные в него создателями интенциональные посылки.

Литература

1. Алтунян А.Г. Анализ политических текстов. — М., 2006.
2. Анисимова Е.Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизованнных текстов). — М., 2014.
3. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. — М., 1994.
4. Будаев А.В., Чудинов А.П. Зарубежная политическая лингвистика. — М., 2006.
5. Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции языка. — Екатеринбург; Омск, 1999.
6. Лотман Ю. М. К современному понятию текста. // Ученые записки Тартуского государственного университета. — Вып. 736. - 1986.
7. Магера Т.С. Текст политического плаката: лингвориторическое моделирование: На материале региональных предвыборных плакатов: КД. — Барнаул, 2005.
8. Тарабукин Н.И. Искусство дня. — М., 1925.
9. Тесля М. Е. По законам восприятия. — М., 1969.
10. Феденева Ю.Б. Функции метафоры в политической речи. // Художественный текст: структура, семантика, прагматика. — Екатеринбург, 1997.
11. Филинский А.А. Критический анализ политического дискурса предвыборных кампаний 1999-2000 гг.: КД. — Тверь, 2011.
12. Чувакин А.А. Основы общей риторики. — Барнаул, 2000.
13. Чудинов А.П. Политическая лингвистика. — М., 2014.