ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ РЕСПОНДЕНТА В ЖАНРЕ НЕФОРМАЛЬНОГО ИНТЕРВЬЮ

О.А. Гаранян

(Россия, Южный федеральный университет)

Спонтанное диалогическое общение между партнерами по неформальному интервью не сводится только к обмену информацией, но представляет собой взаимопроникновение их представлений о себе и объективном мире в целях привлечения и усиления интереса читательской аудитории. Чем более сходны картины и модели мира участников интервью, тем глубже такое проникновение и тем быстрее и легче достигается согласованность актуализируемых обеими сторонами точек зрения (Turner, 2009: 18). При этом реализуется обмен перспективами, основанный на сходстве установок, целей и ценностей. Интервьюер стремится реконструировать в собственном сознании внутренний мир интервьюируемого с тем, чтобы представить читателю его чувства, мотивы вербального / невербального поведения, отношение к значимым объектам. Важную роль в данном процессе играют языковые стереотипы, регулирующие процесс спонтанного общения: сходные представления о явлении, оказавшемся предметом обсуждения, способствуют установлению взаимопонимания между участниками диалога (Thornborrow, 2014: 107-111).
Перлокутивное воздействие реплики-стимула является основным в данном процессе. Обратная связь интервьюируемого, как представляется, несет двойную прагматическую нагрузку: восполняет инициирующую реплику интервьюера; влияет на её иллокутивную составляющую.
Интервьюируемый при реализации ответного реагирования постоянно наталкивается на социокультурные конвенции, особенности языковой личности интервьюера, узнавание которой не только расширяет речевые способности первого, но и моделирует его коммуникативное поведение.
Присутствие интервьюируемого в спонтанном общении предопределяет следующие языковые особенности жанра неформального интервью:
● интервьюируемый присутствует в пересказанной речи интервьюера: пользуясь своими собственными словами, интервьюер отсылает к другому как к источнику «смысла» передаваемого текста. В прямой речи сами слова другого занимают время (или пространство), четко обозначенное в рамках предложения как цитата, тогда как интервьюер выступает простым «рупором». Такими двумя различными способами интервьюер эксплицитно обозначает в своей речи место речи интервьюируемого;
● на интервьюируемого указывают отсылки к другому, уже существующему дискурсу – это большая область встроенных цитат, аллюзий, стереотипов, реминисценций, когда эти фрагменты обозначаются как «взятые из другого источника»;
● в случае несобственно прямой речи, иронии, антифразы, подражания, аллюзии, реминисценции, стереотипа наличие интервьюируемого никак однозначно в предложении не маркируется. Этот вид «игры с другим» в дискурсе происходит в пространстве неэксплицитного, а не явного и высказанного.
Ярким проявлением языковой личности респондента как источника иного дискурса в жанре неформального интервью представляют собой отказные реакции. Как показывает анализ собранного нами материала, отказные реакции занимают важное место в системе реагирующих высказываний интервьюируемого, обладают значительным разнообразием способов языкового выражения. Отказные тактики в системе вопросительного диалогического высказывания на уровне неформального интервью классифицируются нами по двум направлениям: по коммуникативно-прагматическому критерию – по их роли в системе диалогических высказываний, а также по их функциональному критерию – по их роли в развитии спонтанного диалогического общения между участниками интервью. В первом случае нами выделяются коммуникативно-прагматические типы отказных тактик, которые различаются по способу представления отказной информации на прямые и косвенные.
В частности, прямая отказная тактика объединяет высказывания, в которых с помощью перформативных глаголов констатируется нежелание/ невозможность для интервьюируемого ответить на заданный вопрос. Прямая отказная тактика может быть как категоричной, так и смягченной. Категоричные отказы указывают на то, что интервьюируемый не имеет возможности представить прямой ответной информации интервьюеру. Например: (1)
“Do you have any personal animosity towards Henry/Felix? Do you think he has any towards you?
Felix Salmon: I’m constantly asked this question and I’m annoyed…I won’t answer it definitely” (Vanity Fair, 2010, March 39).
Прямой отказ подобного рода свидетельствует, как представляется, о негативном отношении интервьюируемого к пропозиции вопроса, соответствующих отношениях между участниками интервью. Если же обнаруживаются обстоятельства, не позволяющие интервьюируемому представить ответную информацию (например, необходимость сохранения тайны), и отношения между участниками спонтанной беседы доброжелательны, то реагирующий собеседник конструирует прямые смягченные отказы. Подобные отказы включают в свою структуру либо указание на его мотивацию, либо извинение, введение которых смягчает его категоричность, в некоторой степени модифицируя его иллокутивную функцию. Ср.:
(2) Let's switch gears and talk about M*A*S*H. You said that you considered the show your favorite piece of work. Is that true?
Frankly speaking, I don't know. I must have felt that way when I said it, perhaps because that show just keeps reverberating (Vanity Fair, 2009, Sept., 15);
(3) One of my colleagues says you were a poor role model for him, as proof that people from ethnic groups could do great stuff and not get shot.
Sorry, but if I support this idea I’ll upset my spectators…I try not to do that (London Paper, 2009, Sept., 9).
Согласно нашим наблюдениям, прямые отказы от ответа предстают маркерами смены темы неформального интервью, они ведут либо к свертыванию спонтанной коммуникации, либо к конфликтному развитию диалога.
Прагматическая установка интервьюируемого в процессе конструирования ответной реакции быть спровоцирована вопросительным высказыванием, составляющим пропозицию инициирующей реплики интервьюера. В подобных случаях у интервьюируемого формируется отрицательное отношение к инициатору спонтанного диалога, что находит свое непосредственное отражение в повышенном экспрессивном заряде ответного речевого хода, передающего негодование, возмущение и т.д. Спонтанное общение в целом приобретает экстримальный характер с ярко выраженным эмоциональным напряжением у партнеров по общению и диссонансом диалогических реплик. Ср.:
(4) You love to hate her…She’s not just sold her fake tits, she’s sold her soul. She’s got to the point where no one wants to see her tits any more and the fairytale marriage was an ­illusion… Did she sell it all and have ­nothing left of herself ?
You won’t put all that stuff about Jordan in, will you? (London Paper, 2008, Feb., 13).
В указанном примере инициирующая реплика интервьюера содержит вопросительное высказывание. Журналист осуществляет запрос информации без учета фактора адресата, в частности, его негативного отношения к предмету разговора, что провоцирует отрицательную реакцию. Данная реакция выражается посредством экспрессивного высказывания в форме вопроса, реализующего значение негодования, возмущения. Отрицательные коннотативные наслоения ответной реплики интервьюируемого направлены на инициатора спонтанного общения, вопросительная реплика которого расценивается как бестактная, невежливая. Диссонанс в общении участников неформального интервью осуществляется за счет того, что интервьюируемый фактически игнорирует инициированное вопросительное высказывание, тем самым, демонстрируя свое нежелание участвовать в коммуникативном взаимодействии.
Противопоставление интенций участников неформального интервью и как результат этого диссонанс в общении имеет место и в коммуникативной ситуации, в которой реагирующая реплика интервьюируемого содержит либо неистинный ответ, либо возражение по поводу пропозиции высказывания, конструирующего инициирующую реплику интервьюера. В подобных ситуациях спонтанного диалога вопрос интервьюера также оказывается неуместным. Ср.:
(5) The reaction on its first screening in Cannes was ­incendiary and almost ­impossible to decipher: critics gasped, laughed, retched, walked out, booed and ­applauded. The Sun called it “the most shocking” film ever, The Times deemed it “repellent and calculated”, The Daily Mail branded it “blatantly amoral”, “visceral sadism” and “the equivalent of food poisoning” – and that’s before it had seen it.
Aren’t you beginning to think that you are omnipresent? (London Paper, 2008, Feb., 6).
Приведенное в качестве примера диалогическое единство является примером нарушения постулата Релевантности «не отклоняйся от темы». Несмотря на то, что интервьюер стремится к диалогическому сотрудничеству, унисона собеседников не имеет место, поскольку интервьюируемый выдает не ту информацию, которая бы соответствовала пропозиции предшествующей реплики. Коммуникативная неудача объясняется тем, что интервьюируемый при оформлении своей реакции неверно определил фокус инициирующего высказывания, по-видимому, не захотел понять его суть.
Приведем еще несколько примеров:
(6) When will you explain everything to our readers?
I’ve already explained everything (Vanity Fair, 2008, Sept., 21);
(7) Is every TV-viewer is fascinated by your show?
Everyone will be fascinated (Village Voice, 2009, Nov., 13);
(8) Have you told your wife this?
I’ll tell her later (London Paper, 2009, Jan., 21).
В данных диалогических единствах некомпетентность интервьюера приводит к формированию в инициирующей реплике вопросительного высказывания с ложной пресуппозицией. Диссонанс в спонтанном общении осуществляется за счет нарушения интервьюром общения постулата Качества «Не говори того, для чего у тебя нет достаточных оснований». Прагматическая роль реплики-реакции заключается в опровержении заданного вопроса и исправлении ложной пресуппозиции.
Диссонанс в неформальном интервью может проистекать и из-за недостаточной информативности реплики-реакции интервьюируемого, порожденной некомпетентностью адресата речи. Вместо ожидаемого информативного ответа на вопрос, содержащийся в пропозиции инициирующей реплики, интервьюируемый выдвигает ответную реакцию, признающую лишь некомпетентность последнего. Ср.:
(9) Is it a good thing or a bad show?
I don’t know! If I knew – anyway it has to be finished (London Paper, 2009, May, 17);
(10) …And in all those years was she faithful to her creative activities?
I don’t know exactly. You’d better ask her… (Vanity Fair, 2008, July, 29);
(11) …But why should life be sad?
I often wonder (London Paper, 2009, May, 21).
Интервьюируемый в данных случаях не уклоняется от сотрудничества, его ответ представляет собой выражение некомпетентности и воспринимается, как своего рода извинение. Ответная реакция не достаточно информативна, чтобы удовлетворить потребности интервьюера и сделать спонтанное общение успешным. В таких случаях имеет место нарушение постулата Количества «Твое высказывание не должно содержать меньше информации, чем требуется». Как замечает Г.П. Грайс, несоблюдение данного постулата объясняется тем, что быть более информативным – значит нарушить для реагирующего собеседника постулат Качества «Не говори того, для чего у тебя нет достаточных оснований» (Грайс, 1985: 229).
Диссонанс в жанре неформального интервью проецируется усилиями двух партнеров по спонтанной коммуникации на основе противопоставления их коммуникативных намерений. Данное противопоставление может быть как минимальным (если реплика-реакция недостаточна информативная для интервьюера), так и максимальным (если ответная реплика интервьюируемого содержит отказ от сотрудничества, неверный ответ или возражение по существу вопросительного высказывания).
Отказы демонстрируют несдержанность эмоции участников интервью, которые появляются в апогее конфликта, способствуя его максимальному обострению. Хотя в жанре неформального интервью конфликтность остается величиной, не нарушающей общую адаптивность собеседников, и конфликтные отказы приносят удовлетворение от снятия эмоционального стресса, их можно рассматривать, думается, как проявления желания привлечь больше читателей к последующей публикации данного интервью.

Литература

1. Грайс Г.П. Логика и речевое общение. // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1985. - Вып. XVI: Лингвистическая прагматика. – С. 220-234.
2. Thornborrow J. Going Public: Constructing the Personal in a television News Interview. // Discourse and Communication. – 2014. – Vol. 4(2). – P. 105-123.
3. Turner M. Compression and Representation. // Language and Literature. – 2009. – Vol. 15(1). – P. 17-27.