СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ИССЛЕДОВАНИИ ПОЛИТИЧЕСКИХ СМИ

О.И. Воробьева

(Россия, Северный (Арктический) федеральный университет)

Политическая направленность текстов средств массовой информации стали предметом лингвистических исследований сравнительно недавно. Интерес к этой проблематике возник в ФРГ в 50-е гг. ХХ века в связи с изучением языка национал-социализма. В России в конце XX начале XXI веков начался настоящий исследовательский бум в этой области лингвистики (Баранов, Казакевич, 1991; Майданова, Амиров, Енина, Шейгал, 1997; Чудинов, 2003 и др.). С одной стороны, появились исследования, в которых подробно была проанализирована языковая картина тоталитарного прошлого, с другой стороны, активно изучались языковые изменения, связанные с политическими переменами в стране. Пристальное внимание стало уделяться вопросам, связанным с политическим дискурсом: механизмы порождения и функционирования политических текстов, анализ политической лексики, политических метафор как способа осмысления мира политики, характеристика речевого поведения, речевого портрета отдельных политических лидеров, изучение риторических стратегий и тактик в политической деятельности, сравнительный анализ русских и зарубежных политических текстов.

Исследователи приходят к выводу о том, что в текстах российских СМИ сталкиваются ценности разных систем – социализма и развивающегося капитализма. Эти системы имеют общие признаки: они представляют себя авангардом человечества, видят высший смысл в научно-техническом господстве над миром, отрицают идею равноправия культур, видят свою задачу в подстегивании других и определении их целей, культивируют аналитическую мысль и утилитарный разум, критично относятся к нетехническим критериям определения уровня развития, отличаются скептицизмом по отношению к культуре прошлого, пренебрежением к национальным различиям, утрачивают способность сомневаться в себе, глухи к критике, трактуют культуру исключительно как художественное и литературное наследие, а не в качестве незыблемых традиций, отрицают равное уважение (Ивин, 2006: 332).

Политический дискурс рассматривается в настоящее время как «совокупность разнообразных аспектов исторически сложившегося политического сознания нации и ее отдельных групп, которое включает субъективное восприятие истории и политики, укоренившиеся ценности и убеждения, объекты идентификации и лояльности, политические знания и ожидания» (Головань, 2007: 17).

Специфическими чертами современного медиатекста политической направленности следует признать активную связь автора и адресата, нивелирование значения автора текста (журналиста), яркую аксиологическую направленность. Кроме того, многие исследователи отмечают такую особенность политической публицистики, как принципиальную полемичность. Существенное отличие российского политического дискурса - авторитарная позиция говорящего, которая приводит к напряженности, антагонистичности и агрессивности. Ср.: Жириновский: «В любом случае, это будет лучше, чем сделали всякие Явлинские, Немцовы или Зюгановы» (Аргументы и факты, 2010, № 43); Ю.А.Квицинский: «Вполне можно ожидать, что проиграв выборы и оказавшись как бы в оппозиции, они попытаются выступить в роли верховных хранителей «вечных» ценностей, строгих контролеров над «мягкотелыми» демократами… » (Советская Россия, 2011, № 47).

Политические споры, имеющие целью не столько поиск истины, сколько воздействие на слушателей, часто становятся по сути конфликтными диалогами. Политические противники используют все способы отстаивания своей позиции.. Высшая цель политической полемики - устранение противника с поля состязания, отсюда - воинственность, враждебность, презрение, уничижение как формы отношения спорящих друг к другу. Особую значимость в политическом дискурсе приобретает аффективно-оценочная составляющая, которая нередко подавляет собственно информационную сторону текста. Высказывания идейных оппонентов характеризуются остротой суждений, что связано с речевой стратегией дискредитации оппонента, или стратегией аннигиляции (вербального «уничтожения» противника).

В последнее время лингвисты с особым вниманием обратились к изучению феномена вербальной агрессии в разных коммуникативных сферах. Исследования данного явления как формы речевого поведения ведутся в следующих направлениях:

- выявляются виды речевой агрессии: активная прямая, активная непрямая, пассивная прямая и пассивная непрямая, а также ступени речевой агрессии (Майданова, Амиров, Енина, 1997). В связи с этим разрабатывается классификация типов языковых личностей (Седов, 2007). Установка на конфликт характеризует выбор поведения с активным воздействием на партнера по коммуникации, с доминированием роли говорящего, с нарушением коммуникативных норм, с использованием негативных средств речевого общения:
- изучаются коммуникативные конфликты и речевые стратегии в ситуации конфликта, речевые манипуляции (Филинский, 2002);
- выявляются языковые средства, являющиеся маркерами агрессивного речевого поведения. К ним относится, например, явление дисфемизации - целенаправленное употребление грубых, стилистически сниженных слов и выражений, жаргонно-просторечных единиц для того, чтобы дискредитировать личность, сформировать неприязнь, отвращение, ненависть к определенному объекту;
- исследуются современные дискурсы, в особенности прагматические, наиболее подверженные агрессивности. Так, наибольший интерес вызывает политический дискурс, в котором знаки вербальной агрессии приобретают особую значимость.

Вербальная агрессия в современных медиатекстах имеет не только ярко выраженную политическую специфику, но и специфична в различных речевых сферах: бытовой, военной, производственной, педагогической, политической. В политическом дискурсе агрессия чаще направлена на конкретную политическую фигуру, не представленную в данной ситуации общения (так называемая критика «за глаза»). Часто объект агрессии является абстрактным, выражается существительным, обозначающим политические идеи, доктрины. Но в таких речевых событиях, как парламентские и теледебаты, вербальная агрессия направлена на объект, присутствующий в ситуации общения. Главный признак вербальной агрессии - понижение социального статуса. Речевые акты агрессии репрезентированы как демонстрация политической силы и намерения понизить статус оппонента. Интенция агрессии может быть выражена в тональности пренебрежения, грубости, презрения, категоричности. Ср.: Виктор Черномырдин: «Красно-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности, оклеивали на глазах полиции стены своими ядовитыми листками, грязно оскорбляя народ, государство, его законных руководителей, сладострастно объясняя, как именно они будут всех нас наказывать. Что тут говорить? Хватит говорить... Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу» (Советская Россия, 2009, № 20).

Обидеть, оскорбить можно, как известно, и без применения инвектив (например, иронией, неуместной шуткой или нарушением правил вежливости), но именно инвективы, по определению, составляет список наиболее «резких» слов в текстах политических публикаций. («Ну, и наконец, Силантьев. Этого жириновца знает, пожалуй, каждая собака - агент» (Аргументы и факты, 2011, № 41).

В сфере политического дискурса все-таки не поощряется использование грубых, открытых форм агрессии, поэтому наиболее приемлемой формой речевого насилия, характерной для политического дискурса, является средство «навешивания» ярлыков, которые также являются приемом маркирования врага - отражающим базовую семантическую оппозицию политической речи – «свой -чужой», «друг-враг», которая сопровождается прозрачными оценочными импликациями: «свой» - «хороший», «чужой» - «плохой».

Так называемый «ярлык» является одной из самых распространенных политических оценок, которая закрепляется в узусе за лидерами ведущих партий и выделяет типичные качества того или иного политика. Политические лидеры и государственные деятели принимают свой неповторимый образ-шаблон, например, образ «учителя», «кумира», «вожака», «мэтра», «командира» и демонстрируют определенный тип мышления: «моралист», «прагматик», «игрок», «аналитик». Главное в облике политического лидера при создании ярлыка – символ. Авторы коллективной монографии «Культура парламентской речи» (Культура парламентской речи, 1994)утверждают, что ярлык – это создание образа врага.

Например: «По словам самого Зюганова, ни у одного из лидеров парламентских партий не было такого обилия ярлыков, как у него. Горбачев называл его консерватором и реакционером. За то, что Зюганов в многочисленных записках предостерегал от действий, которые привели к последующим межнациональным конфликтам. Потом его стали называть национал-большевиком. За то, что отстаивал русскую национальную идею, как одну из высших духовных ценностей Российского государства. Недавно появился новый ярлык – социал-демократ. На том основании, что КПРФ, а значит, и ее лидер выступает за многоукладность экономики и многопартийность. В самом понятии «социал-демократ» Зюганов ничего плохого не видит, но категорически не приемлет по отношению к себе, поскольку программные цели социал-демократов и КПРФ, как уверяют коммунисты, заметно отличаются» (Российская газета, 2012, №5).

Ярлык – оценка прочно закрепляется и реализует в узусе недоверие ко всем политическим структурам. Каждая партийная группировка обладает арсеналом ярлыков, поэтому можно без труда узнать, к какой партии или политическому направлению принадлежит тот или иной автор текстового высказывания: рыночники, экстремисты, лжедемократы, сепаратисты, фракционщики, деструктивисты (о демократах); авантюристы, ретрограды (о центристах), партократы, номенклатурщики, агенты КГБ, леваки (о коммунистах).

Ярлыки – антропонимы широко представлены как в российских СМИ, так и в зарубежных: Ср.: Andrew George: My spare time campaigns kept running up against the unforgiving brick wall of Thatcherism (The Times, 2008, №16). В этом примере представитель либерально-демократической партии Эндрю Джордж использует политический ярлык-антропоним тэтчеризм в значении экономической и социальной авторитарной политики Маргарет Тэтчер, которая возглавляла консервативную партию, тем самым, обвиняя политику партии консерваторов в диктаторском режиме правления.


В качестве показателей «чуждости» могут выступать знаки с семантикой дистанцирования («эти», «там», «они», прилагательные, содержащие в своем значении компонент иноэтничности), знаки недоверия оппоненту, разоблачения его беспочвенных притязаний (кавычки и их лексические заместители «якобы», «так называемый», «некий» и др.), высказывания, в основе которых лежит антитеза «свои – чужие». Одно из самых резких средств речевой агрессии - показатели умаления значимости, местоимения со значением «обезразличивающего обобщения» и «обезразличивающей неопределенности» («всякие», «разные», «какие-то там» и т.п.).

Наименее жесткое средство вербальной агрессии, представленное в политических медиатекстах, - ирония. Иронические номинации, встречаются реже, чем маркеры чуждости и ярлыки, менее эмоциональны и более интеллектуальны, свойственны в основном прессе и политикам демократического лагеря, которые характеризуются взвешенным, рациональным подходом к анализу политических событий. Ирония всегда выступает как скрытая, косвенная инвектива. Тактики намека, иронии (насмешки, издевки), косвенного оскорбления, развенчания притязаний позволяют говорящему не выражать прямо свое эмоционально-оценочное мнение об адресате, его качествах, способностях, поступках и т.д., а через имплицитно заложенный смысл создать отрицательный фон для восприятия передаваемой в высказывании информации. Например, А.Щуплов, автор приложения к ''Независимой газете'' ''Фигуры и лица'', составил мифологический образ президента на основе исторических аллюзий, которые появились в СМИ в последнее время: Владимир-не Красное Солнышко, Рас-Путин, Наполеон, Рихард Зорге, новый Примаков, внук Петра I и т.д. Д.Рогозин, постпред России в НАТО: «Некоторые украинские и грузинские политики хотят попасть в НАТО хоть тушкой, хоть чучелом» (Аргументы и факты, 2010, № 51); Отказ политика от общения также может служить маркером «чуждости».

Таким образом, при выражении вербальной агрессии в политическом дискурсе используются разнообразные средства, среди которых преобладают инвективы, ярлыки, маркеры чуждости, ирония и насмешка, метафоры, дисфемизмы. Говоря о различных средствах инвективы в политическом медиадискурсе, нужно отметить, что уровень агрессивности - величина градуируемая. Во-первых, чем эмоциональнее высказывание, чем выше интенсивность и эксплицитность эмоций, чем ярче коннотация грубости, тем сильнее агрессивный заряд инвективы. Ср.: М.Фрадков: «Волны дешевой патетики и навязчивого патриотизма продолжают хлестать из партийных бачков» (Аргументы и факты, 2010, №15) (хлестать из партийных бачков – сниженная лексика, просматривается стратегия оскорбления, насмешки).

Во-вторых, уровень агрессивности высказывания зависит от степени его косвенности. Прямая инвектива выражает более интенсивную агрессивность, чем косвенная. Степень агрессивности зависит и от характера предикации. Если инвективный элемент находится в позиции сказуемого (прямая предикация), то агресивность оценки повышается. СМИ тиражируют ненормативные выражения, которые впоследствии активно внедряются в речевой обиход наших граждан. Ср.: С.Миронов, спикер Совета Федерации: «Телеканалы и кинематограф должны прежде всего продвигать позитивные государственные ценности…, а не стремление «бабла по-легкому срубить» (Аргументы и факты, 2009, № 14).

Мы часто обращаемся к правовому состоянию США, Германии, Швеции, Франции, забывая, что сами находимся на другой ступени экономического, социально­го и правового развития. Большинство развитых стран Запада эту фазу развития уже успешно ми­новали. Хочется, чтобы в России мы реже сталкивались с примерами ис­пользование оскорбительной лексики и фразе­ологии в печати, в электронных и сетевых СМИ.

Литература

1 Баранов А.Н., Казакевич Е. Г. Парламентские дебаты: традиции и новации. - М.: Знание, 1991.
2. Головань О.В. Особенности интерпретации феномена «трагическое» в социокультурном контексте российского общества начала XXI века (опыт исследования СМИ, художественной и публицистической литературы, политического дискурса). – Барнаул: Изд-во АлтГТУ, 2007.
3. Ивин А.А. Аксиология. – М.: ВШ, 2006.
4. Культура парламентской речи - М.: Изд-во Наука, 1994
5. Майданова А.М., Амиров В.М., Енина Л.В. и др. Речевая агрессия в средствах массовой информации. - Екатеринбург, 1997.
6. Седов К. Ф. Нейропсихолингвистика. - М.: Лабиринт, 2007.
7. Филинский А.А. Стратегия манипуляции в политическом дискурсе. // Языковые подсистемы: Стабильность и динамика. - Тверь, 2002.
8. Чудинов А. П. Политическая лингвистика. / Общие проблемы, метафора. - Екатеринбург, 2003.
9. Шейгал Е. И. Вербальная агрессия в политическом дискурсе. // Вопросы стилистики. - Саратов, 1999.